Карнавал лжи

Таша сидела, разомкнув губы, с ответами, просившимися на язык, но отказывавшимися произноситься.

Ей хотелось доказать, что он ошибается. Только вот доказательств не было: особенно если вспомнить, что она чувствовала и о чём они говорили вчера. Как и то, что примерить роль прожжённой интриганки она предложила сама.

– Тьма внутри ничтожества – ранит. Тьма внутри зла – испепеляет. А тьма внутри святого способна уничтожить мир. Нет на свете зла страшнее, чем то, что кажется добром… даже если порой оно просто не в силах сразу поверить, что уже добром не является. – Не глядя на неё, Алексас мимолётно коснулся её руки в варежке. – Тебе не потребуется заходить слишком далеко. И лишь маленький и ограниченный человек, сделав первый шаг во тьму, будет погружаться в неё неуклонно. Ты с рождения привыкла смотреть на свет. Ты найдёшь в себе силы остановиться.

Таша так и не ответила. Лишь легонько и благодарно сжала в ответ его пальцы, прежде чем прикрыть веки, отдавая себя во власть полевой тишины и мерной убаюкивающей тряске кареты.

…как бы ужасно это ни звучало, в произошедшем с братьями Сэмперами было и что-то хорошее. Без поддержки Алексаса – нового Алексаса, определённо взрослее и мудрее старого – Таша едва ли вынесла бы тот путь, по которому она теперь шла. Что-то подсказывало ей, что даже Арон не стал бы поддерживать её. Скорее снова попытался бы запереть в башне, в тепле, в безопасности, – или взять за руку и вести туда, куда угодно ему. А Таша знала, знала откуда-то совершенно точно, что Арону игру

не закончить: это может сделать только она, собственными решениями и собственными руками.

Дай ей Богиня, чтобы эти решения оказались верными.

…конечно, когда вся эта история с Рассветом закончится, поддержка будет нужна ей уже не так остро. И, естественно, она порадуется возвращению Джеми, даже если оно случится раньше. Но то, что Алексас может сказать ей всё это сейчас…

– Возвращайся внутрь, – велел юноша некоторое время спустя.

– Мне и здесь хорошо, – сонно пробормотала Таша.

– И никакого желания насладиться обществом друга детства? Смотри, заснёшь и свалишься.

– Я же знаю, что ты меня поймаешь.

Мельком улыбнувшись, Алексас не стал ни настаивать, ни возражать. Лишь смотрел на дорогу, пока карету не тряхнуло на какой-то кочке – и голова Таши, всё же уснувшей и теперь клонившейся набок, не коснулась его плеча.

Алексас перехватил поводья одной рукой, другой обняв девичьи плечи, не давая своей королеве упасть.

– Поймаю, – негромко, чтобы не разбудить, подтвердил он. – Всегда.

* * *

Когда Лив, резко открыв глаза, с криком села на постели, госпожа Лиден была рядом.

– Тише, милая, тише. – Взяв девочку за плечи, старушка мягко заставила её лечь обратно. – Всё хорошо. Ты дома.

Тяжело дыша, Лив оглядела свою спальню. На то, что здесь живёт ребёнок, указывали разве что разбросанные по полу тряпичные куклы; ни книжные шкафы, ни серая гамма, ни узкая кровать без всяких изысков никогда не вписывались в представления Лив об идеальной детской… и тем не менее это была её спальня.

По крайней мере, в башне звездочёта.

– Дома?..

– Ты ничего не помнишь?

…гулять по большому городу одной оказалось неуютно, но Лив спрашивала дорогу у прохожих. Только у женщин, как учила мама. Ей милостиво объяснили, где находится ближайшая контора колдуньи; привязав Принца у входа под вывеской в виде восьмиконечной звезды, Лив вошла в комнатку, где в кресле сидела с книгой женщина в тёмно-серой мантии. Колдунья встретила Лив подозрительно, но, когда девочка протянула ей золотой (один из десяти, позаимствованных из комнаты дяди Арона) и сказала, что хочет найти сестру, вроде бы успокоилась. Правда, спросила, знают ли родители, что Лив здесь, но девочка уверенно кивнула и добавила, что ей «очень-очень нужно».

В итоге колдунья всё же достала из шкатулки на столе карманное зеркальце и, отрезав у Лив прядь волос, зажгла чёрные свечи, горевшие зелёным огнём.

Лив следила, как женщина сжимает волосы в ладони, пока лицо её становится всё более удивлённым. Потом, кинув прядь на стол как будто со злостью, колдунья достала кинжал и объяснила, что ей нужно взять у Лив немножко крови (нельзя сказать, что Лив в этот момент не стало страшно, но разве что самую капельку). Женщина сожгла волосы и смешала пепел с кровью, а потом капнула этим на зеркало, добавив туда каплю воска с чёрной свечи. Когда она наконец поманила Лив пальцем, предложив ей заглянуть в стеклянную гладь, девочка увидела Ташу, бредущую по заснеженному лесу… на один-единственный миг.

Пока что-то не потянуло её в зеркало, словно в омут.

Лив падала долго, хотя падать было вроде некуда. Когда падение закончилось, вокруг осталась одна лишь страшная сосущая чернота, ничего и никого… кроме тёплых спокойных рук, вдруг обнявших её сзади за плечи.

«Не бойся, Лив».

Она рванулась, но её удержали.

«Кто ты?!»

«Я не причиню тебе вреда. Я помогу тебе выбраться отсюда».