Карпо Соленик: «Решительно комический талант»

Исключительная преданность Соленика провинциальной сцене, верность провинциальному театру, в то время как его не раз приглашали в лучшие столичные театры, не знает прецедентов и равна творческому подвигу артиста.

Но зато с исторической точки зрения тот факт, что Соленик являлся провинциальным артистом, не имеет значения. Наоборот, изучение творчества Соленика говорит о единстве развития русского театра того времени. Были у провинциального театра свои трудности, свои препятствия (например, крайне неровный состав исполнителей, отсутствие цельного ансамбля), осложнявшие его эволюцию, но он решал те же эстетические проблемы, что и столичный театр. Мы имели возможность подчеркнуть это не раз, говоря о разрушении Солеником канонов «амплуа», о раскрытии богатства комического, о снятии непреодолимой преграды между «трагическим и комическим элементом» и т. д. Все это были составные части той кардинальной проблемы развития реалистической поэтики, которая стояла в ту пору перед русским театром – столичным и провинциальным одновременно. Существовало единство театрального искусства как процесса, и творчество Соленика тому убедительное доказательство.

Даже «удельный вес» каждой из этих проблем был на провинциальной сцене примерно таким же, как и на столичной. Только проблема «украинских образов» заняла в харьковском театре по понятным причинам значительно большее место, но в ее решении здесь, как и на большой сцене, сказывалась та же, единая закономерность.

Соленика называли одно время – с легкой руки его мемуариста Н. Мизко – только «знаменитейшим украинским актером». Действительно, вклад Соленика в развитие украинского театра и украинской культуры велик, но определение Н. Мизко все же одностороннее. Соленик играл на русском и на украинском языках. Он выступал на территории Украины, России и непродолжительное время в Молдавии (в Кишиневе[225]). Сами труппы Штейна, Млотковского и других антрепренеров, у которых играл Соленик, равно как и труппа харьковского театра при Дирекции, были по своему характеру русско-украинскими. Поэтому более прав украинский театровед М. Дибровенко, который называет Соленика актером, равно принадлежащим двум братским культурам, выражающим их теснейшую нерасторжимую связь. Если бы кто-нибудь хотел провести такую разграничительную черту, то она прошла бы через сердце Соленика.

Мало что остается после великого актера – только его слава и традиция. Но традиция эта живуча, она проходит через десятилетия, отражается в творчестве других актеров, совершает свою полезную, подчас невидимую работу.

Замечательный украинский актер, драматург и режиссер М. Кропивницкий, основавший в 1882 году самостоятельную украинскую труппу (будущий «театр корифеев»), глубоко сожалел о том, что ему не довелось видеть игру Соленика: когда Соленик умер, Кропивницкому было только одиннадцать лет. Кропивницкий писал, что актеры, которых он застал в театрах Елизаветграда, Одессы и других городов, не отличались глубоким пониманием сценического искусства, шаржировали, били на эффект. Но вот что интересно: как ни далеко отстояли эти актеры от желаемого совершенства, они по крупицам, по пылинкам разнесли по провинциальным театрам традиции своих великих предшественников, так что никогда не видевший Соленика Кропивницкий в какой-то мере мог судить о его искусстве, опираться на подготовленную им почву.

Традиция Соленика стала безыменной, но не безмолвной.

Она дожила и до нашего времени и, переплетясь с традициями других замечательных актеров, образовала тот широкий фундамент, на который опирается театр украинской, русской и других близких им культур.