Карта костей

Но еда вернула мне чувство реальности. Салли начинила голубей шалфеем и лимоном, и мясо получилось мягким и сочным. Оно совсем не походило на то, что мы ели в пути, быстро поджаренное на костерке — снаружи подгоревшее, внутри сырое и с кровью. Мы не разговаривали, пока на столе не осталась кучка костей, а в небе не засияла луна.

— Дудочник рассказывал, как вы стали лазутчицей в Синедрионе, — обратилась я к Салли. — Но не говорил, почему перестали ею быть.

Салли не ответила.

— Их разоблачили, — сказала Зои. — Не Салли, а двух других лазутчиков.

— И что с ними сталось?

— Их убили, — отрезал Дудочник, вставая и начиная собирать тарелки.

— Синедрион? — не сдавалась я.

Зои поджала губы.

— Он этого не говорил.

— Зои, — предупредил сестру Дудочник.

— Синедрион бы непременно это сделал, — произнесла Салли. — Они настолько ненавидели лазутчиков, что точно не оставили бы их в живых, даже закончив выпытывать сведения. До Лахлана они не добрались — он успел отравиться. При каждом из нас были капсулы с ядом, которые следовало проглотить в случае поимки. Но Элоизу обыскали и отобрали яд.

— И что с ней случилось?

Дудочник замер с тарелками в руках. Он и Зои, не отрываясь, смотрели на Салли, а Салли — на меня.

— Я ее убила, — наконец сказала она.

Глава 10

— Салли, — тихо произнес Дудочник. — Тебе необязательно об этом говорить.

— Мне не стыдно, — возразила она. — Я знаю, что ее ожидало. Пытки были бы хуже смерти, намного хуже, и в итоге ее все равно бы убили. Мы все прекрасно знали о риске. Мы были сердцем всей разведывательной сети — расколись мы, и половина Сопротивления бы пала. Все наши контакты, безопасные дома, сведения, которые мы собирали и передавали годами. Это была бы катастрофа. Именно поэтому мы всегда держали капсулы с ядом при себе.

Салли по-прежнему смотрела на меня. Мне хотелось ей сказать, что я понимаю. Но она явно не нуждалась в моем понимании. Не искала прощения, ни моего, ни чьего-то еще.

Выбор Салли был даже сложнее, чем у Кипа, потому что она продолжала с ним жить. Я снова вспомнила слова Дудочника, обращенные к Леонарду: «Мужество бывает разным».

— Их разоблачили в главном зале Синедриона, — продолжила Салли. — Когда это случилось, я была на галерее, разговаривала с советниками. У Лахлана и Элоизы не оставалось шанса спастись: солдаты стояли совсем рядом, по меньшей мере четверо на одного. Лахлан проглотил капсулу сразу же, как только его окружили — как и все мы, он носил ее на шее. Но когда он начал дергаться, а из его рта пошла пена, стража поняла, что произошло, и схватила Элоизу. — Салли говорила спокойно, но когда отодвинула от себя тарелку, нож и вилка звякнули, выдавая дрожь рук. — Я ждала, что бросятся и на меня, и сунула свою капсулу в рот, держа ее между зубами, готовая раскусить. — Я заметила, как она обводит зубы языком, пробуя воспоминание на вкус. — Но ничего не произошло. Я вся напряглась — уверена, если бы кто-то в ту минуту на меня посмотрел, то сразу бы все понял. Но все глазели только на суматоху в зале. Какое-то время я просто стояла и смотрела на происходящее. Лахлан упал на пол и дергался, изо рта его хлынула кровь. Смерть от яда вовсе не легкая. А Элоизу держали четверо солдат, прижав ее руки к бокам. Я смотрела вниз, как и все. И поняла, что за мной солдаты не идут. Кто бы ни раскрыл Лахлана и Элоизу, этот человек не знал, что нас было трое.

Дудочник коснулся ее руки.

— Тебе необязательно вновь это все рассказывать.

Салли кивнула в мою сторону:

— Если она хочет связаться с Сопротивлением, то должна знать, чем это чревато. Как все происходит по-настоящему. — Она повернулась и посмотрела мне в глаза: — Я убила ее. Метнула нож ей в сердце. Думаю, она умерла мгновенно, но оставаться и смотреть на это я не могла. Только из-за неразберихи и потому, что я была на галерее, у меня получилось оттуда выбраться, да и то, пришлось разбить окно и спрыгнуть с десятиметровой высоты.

— Именно тогда Салли повредила ногу, — добавила Зои. — Здоровую ногу, которая так и не зажила до конца. Но Салли умудрилась сесть на лошадь и добраться до ближайшего к Уиндхему безопасного дома. — Она коснулась второй руки Салли — старушка сидела между близнецами. — И его хозяева сказали, что первое, что она сделала, когда явилась вся в крови — выплюнула капсулу с ядом. Салли всю дорогу держала ее во рту, готовая раскусить в случае поимки.

Дудочник подхватил:

— Синедрион искал Салли много лет. Плакаты о розыске висели повсюду. Альфы дали ей кличку «Ведьма». — Он тихо усмехнулся. — Как будто требуется колдовство, чтобы омеге сойти за альфу. Идея, что мы умеем колдовать, казалась им менее пугающей, чем идея о том, что мы не слишком-то от них отличаемся.

Зои рассмеялась вместе с ним, но я наблюдала за Салли. Она не смеялась. Неужели раздробленная нога — единственная память о том дне? Возможно ли метнуть нож в сердце друга и никак не измениться?

— Так это вы научили Дудочника и Зои метать ножи? — спросила я.

Салли кивнула.

— Сейчас при взгляде на меня о таком не помыслишь, но когда-то я рассекала ягоду с пятидесяти метров.