Картахена

— Выходит, вы и есть тот русский друг из колледжа? — спросила Сис, перегнувшись через перила галереи. — Теперь я вас, кажется, припоминаю. Тогда почему эта девушка написала на конверте нашу фамилию, а не вашу? Здесь какая-то тайная история? Любовь?

Она смотрела на него сверху, улыбаясь и помахивая конвертом.

— Любовь? Скорее ненависть, — сказал Маркус, задрав голову. — Хотя черт его знает. Я и сам их иногда путаю.

* * *

Толстый конверт был заклеен заново и запечатан скотчем. Маркус открыл его прямо под дождем, из конверта выпала пенковая трубка, и он машинально сунул ее в карман. Потом он вытащил папку, в которой лежали отпечатанные на принтере страницы. Из конверта высыпались сухие цветы, будто из школьного гербария, их тут же унесло сточной водой, мчавшейся по тротуару.

Он начал было читать, встав под козырьком зеленной лавки, но лепестки продолжали сыпаться, тогда Маркус взял папку за концы обложки и крепко потряс, чтобы избавиться от них раз и навсегда. Вместе с цветочной крошкой на мокрый асфальт выскользнул лист бумаги, мелко исписанный от руки.

«…Прошлое не умерло, оно даже не прошло. Теперь я знаю, кто ты, ливийский флейтист. Я прочла твой блог, распечатала его и отнесла в полицию. Комиссар прочтет его, и — не сомневайся — тебя станут искать и найдут!»

Маркус прочел письмо до конца и сунул в конверт. Петра, маленькая медсестра из «Бриатико». Слишком бледное для южанки лицо, скуластое, с большим свежим ртом, всегда чуть приоткрытым, как будто ей не хватает воздуха. Может, она уже замуж вышла. А если не вышла, то, по тамошним понятиям, она уже старая дева, zitella.

И очень сердитая старая дева.

Вернувшись в отель, Маркус переоделся в сухое, спустился в бар и заказал полпинты рома с имбирной водой. Записи в папке были отрывистыми, беспорядочными, девочку швыряло из одного года в другой, будто кораблик в штормовую погоду. Он пролистал еще страниц десять и наткнулся на запись о себе самом, которая заставила его улыбнуться. Можно ли быть убийцей, обладая безупречными щиколотками?

«Бриатико» медленно высыпался из письма, будто порошок из аптекарского пакетика, и это был январский «Бриатико», наверное, из-за замерзших дроздов, сидящих на черной от сажи трубе. Столько лет прошло, подумал он, закрывая папку, а девочка до сих пор думает, что я душегубец и лиходей. Но что это за выпад, мелькнувший в самом конце письма? Fiddle while Rome burns? В гостиничном лифте, поднимаясь на свой этаж, он снова достал листок и перечитал его, наморщив лоб.

«Я хочу, чтобы ты боялся этого дня, Маркус Фиддл, поддельный англичанин. Ты паршивый любовник, не посмевший взглянуть мне в глаза, удравший тайком, будто деревенский вор с ягненком за пазухой. Ты и есть вор, хотя считаешь, что добыча принадлежит тебе по праву. Видишь, я все о тебе знаю. Играй, покуда Рим горит, но помни, что однажды твои струны лопнут и станет совсем-совсем тихо».

Петра

— Так и быть, я прощу тебе испорченную сиесту, — сказал комиссар, когда я забежала в участок по дороге на почту, меня отправили в деревню оплатить муниципальные счета. — Твои гарроты, студентка, второй день нас веселят! Пианист из отеля тоже смеялся, когда рассказывал нам, в чем дело.

— Видать, хороши у нас дела с криминальной обстановкой, если оружие так веселит полицейских, — сказала я холодно, продолжая стоять в дверях.

— Забирай. — Он нашел гарроту в ящике стола, взял двумя пальцами и протянул мне, будто цветок. — Верни ее хозяину. Твой платок я оставляю в качестве штрафа. У Джузеппино вечно не хватает чистого платка в кармане. Верно, сержант?

— С какой стати вы верите объяснению пианиста? — Я убрала руки за спину. — И какое это вообще имеет к нему отношение?

— Это его железки. — Комиссар дунул на гарроту, будто на одуванчик, и она закачалась в его руке. — Он попросил Риттера купить их в городе, потому что сам не выберется туда до воскресенья. Позавчера он дал ему тридцать монет, а Риттер привез заказ из магазина, но еще не успел передать.

— Из какого еще магазина?

— Из магазина Сталоцци возле рынка, он торгует старыми роялями и всякой прилагающейся к ним дребеденью. Это рояльные струны, девочка. Новенькие рояльные струны. На них играют музыку. Отправляйся работать и не шарь больше по чужим ящикам. Подвези ее до поворота, Джузеппино!

Вернувшись в «Бриатико», я направилась прямиком в библиотеку — мне нужен был нормальный интернет, хотя я толком еще не знала, что искать. Начать стоило с того, что мне уже известно: брат собирался купить «альфа-ромео» 8C Competizione, и это была не шутка. Он пытался что-то мне сообщить. Значит, нужно начать с этой гладкой сутенерской тачки, это первая зацепка, она подскажет мне, сколько брат собирался заработать.