Картина Черного человека

Это лицо так отчетливо отпечаталось в моей памяти, как будто на фотоснимке. Я словно до сих пор видела его.

И не только лицо…

Я как будто до сих пор видела несущийся на меня автомобиль… видела его в мельчайших деталях — каждую царапину на капоте, каждую каплю воды на лобовом стекле…

И даже номер!

Номер синей машины так же четко запечатлелся на моей сетчатке.

На всякий случай я записала этот номер в память телефона, потом снова вышла из машины. Что делать? Быстро темнело.

Тут на дороге появился неспешно едущий трактор.

Я замахала руками.

Трактор остановился, из него выглянул молодой парень в ватнике и приплюснутой кепке. Он сочувственно взглянул на меня, покачал головой и проговорил:

— Застряла?

— Да вот, застряла…

— Как же тебя угораздило?

— Да какой-то козел ехал по встречке, чуть не налетел на меня.

— И уехал?

— Даже не оглянулся!

— Бывают же такие козлы!

— И не говори! Вытащишь меня из кювета?

— Ну а как же? Люди на дороге должны друг другу помогать. Сегодня я тебе помогу, а завтра, может, ты мне…

Он достал трос, прикрепил его к фаркопу, тщательно закрепил и проговорил строго:

— Желательно расплатиться заранее. А то, бывает, поможешь человеку, а потом он норовит улизнуть без оплаты.

— Расплатиться? — я сделала вид, что удивилась. — Ты же говорил, что люди на дороге должны друг другу помогать!

— Должны, само собой, но не бесплатно же! Такого закона нет, чтобы бесплатно помогать!

— А сколько же стоит твоя помощь?

Он назвал несусветную цену.

— Слушай, возьми себя в руки, таких денег у меня просто нет!

— Тогда… — он сделал вид, что собирается отвязать трос, но я поняла, что это он не всерьез.

Просто парню скучно было ехать по пустой дороге, а тут такой случай удачный подвернулся, девица застряла, можно поболтать да еще и денег срубить.

Мы долго препирались с его шутками и моими причитаниями, но все же мне удалось сбить цену.

Наконец он вытащил мою машину на дорогу и так же неспешно поехал по своим делам.

Я еще раз оглядела машину.

Снаружи она вроде бы не пострадала.

На всякий случай я заглянула в салон и увидела, что от толчка картина упала с заднего сиденья и выпала из упаковки. Теперь картина лежала отдельно, а ткань валялась внизу под сиденьем. Я хотела картину заново запаковать и невольно взглянула на нее…

И застыла на месте.

Картина снова изменилась.

Как и прежде, на ней был изображен мрачный лес, окружающий круглое озерцо с темной торфяной водой. Только вместо старой покосившейся избушки на берегу озерца стоял красивый дом из светлого силикатного кирпича.

Да это же дом доктора Чугунова, в котором я только что побывала! Один в один!

И тут я увидела на земле перед домом человеческое тело.

Раньше на картине его, несомненно, не было… Вообще раньше на картине никого не было, ни людей, ни животных, ни белки на дереве, ни ежика на дорожке.

Но теперь… Я пригляделась.

Пожилой человек лежал на спине, на чахлой лесной траве, бессильно раскинув руки.

На груди его темнело кровавое пятно, а в центре этого пятна виднелась рукоятка ножа.

Я вгляделась в безжизненное лицо и поняла, что это не кто иной, как Михаил Васильевич Чугунов. И на сосне, что росла перед домом, сидел черный ворон, и в ушах у меня отчетливо звучало его хриплое, насмешливое карканье.

Я поняла, что картина хочет мне сказать, села за руль, развернулась и поехала обратно к дому доктора, умоляя Провидение сделать так, чтобы я приехала не слишком поздно…

Я гнала машину, как могла, и очень скоро подкатила к знакомой калитке.

Когда я уже подъезжала к дому доктора, в конце улицы мелькнула знакомая синяя машина.

Та самая машина, с которой я только что едва не столкнулась на дороге. Та, из-за которой я свалилась в кювет. Вот, значит, куда он ехал! Ну да, кто бы сомневался…

Я затормозила, выскочила из машины, позвонила.

Никто не отозвался, я еще раз позвонила и ждала долго, сердце замирало от нехорошего предчувствия. Да что там, я уже знала, что случилось несчастье.

И вот что делать, лезть через забор? Я толкнула калитку — и она оказалась не заперта. Ой, плохой признак!

Я добежала до крыльца, взбежала на него, распахнула входную дверь и крикнула в дом:

— Михаил Васильевич!

Мне никто не отозвался.

Теперь я шла медленно, осторожно, оглядываясь по сторонам. Почему-то казалось, что из-за угла сейчас выскочит тот самый тип с глазами, горящими от ненависти. Умом я понимала, что его не может здесь быть, я же только что видела его отъезжающую машину, но ноги еле шли, и руки тряслись.

Я пересекла прихожую, заглянула на кухню, никого там не увидела, снова позвала хозяина.

На этот раз я услышала какой-то невнятный звук, доносившийся из гостиной. И пошла на этот звук, хотя было по-прежнему страшно.

Посреди комнаты стоял круглый стол, накрытый скатертью в красно-белую клетку. Рядом со столом на полу валялся опрокинутый стул и глиняный кувшин, из которого выглядывали полуувядшие осенние хризантемы.

А из-за стола доносился тот самый невнятный звук, похожий на жалобное подвывание побитой собаки.

Со страхом я шагнула вокруг стола — и увидела сначала сброшенную тапку, потом ногу в шерстяном носке, а потом…