Картинные девушки. Музы и художники: от Рафаэля до Пикассо

Самая суть профессии натурщицы – в том, чтобы не рассчитывать на особое отношение, да и вообще не ждать от жизни слишком многого. Возможно, именно поэтому большинство натурщиц, пусть даже очень молодых и чрезвычайно красивых, воспринимали свою работу не как призвание, а как временное занятие и случайный приработок. Пока не выйдешь замуж и не встретишь свою истинную судьбу; которая всё расставит по местам, можно заняться и этим. Однако с Лидией Делекторской, помощницей, натурщицей и музой Анри Матисса, судьба вела себя особенно ревниво – не давала ей сделать буквально ни шагу в сторону.

Сила судьбы

В жизни девочки из Томска, дочери земского врача и обладательницы роскошной фамилии – такую можно носить как шлейф, – всё было примерно так же, как у других девочек, которым выпало жить в начале страшного XX века. Благополучное детство закончилось безжалостно рано: родители Лидии умерли, когда ей было тринадцать, в Сибири тогда хозяйничали тиф и холера. Тётя увезла Лидию с собой в Харбин, а потом она уже самостоятельно перебралась во Францию с «нансеновским» паспортом. В двадцать два года девушка практически не говорила по-французски (тем удивительнее, что впоследствии Делекторская перевела на язык Ронсара и Малларме полное собрание сочинений ещё одного своего знаменитого друга Константина Паустовского). А без знания языка какая работа? Сиделка или официантка – потолок для эмигрантки. Говорят, юная Лидия, чтобы заработать себе на кусок хлеба, участвовала в безжалостных танцевальных марафонах и с голодухи, по собственному определению, позировала художникам. Вышла замуж за русского эмигранта Бориса Омельченко, но брак распался быстрее, чем она привыкла произносить слово муж.

В 1932 году в Ницце Делекторская увидела объявление на автобусной остановке: художнику требуется помощь в мастерской. Просто художнику, без всяких уточнений. Просто помощница – не натурщица. Так Делекторская познакомилась с великим Анри Матиссом.

Матисс далеко не сразу разглядел в Лидии натурщицу. Более того, сначала она куда сильнее понравилась не самому художнику, а его жене Амели. Приятная, чистоплотная, ответственная девушка. Вряд ли Анри увлечётся этой русской —

мадам Матисс прекрасно знала, какой тип женщин вдохновляет мужа, потому что сама ему принадлежала (во всех смыслах слова тип и слова принадлежать).

Южная, горячая красота, а не сдержанный северный шарм Лидии. И хотя Делекторская была по-настоящему красива – правильные черты лица, стройное тело, золотистые волосы, – мадам Матисс, при всей её наблюдательности и ревнивом характере, не заподозрила ничего такого. Матиссу ведь и в самом деле требовалась помощница, а Лидия оказалась довольно толковой и сразу поладила с мэтром. Пусть и говорила тогда по-французски еле-еле.

Любовь к искусству

В молодости у Анри Матисса было прозвище Доктор – благодаря солидной, аккуратной и уж точно не богемной внешности. И это при том, что злопыхатели, в которых у Матисса никогда не было недостатка, называли его Un fauve, «Диким», а то и просто «Бешеным животным». Не из-за поведения, разумеется, а по причине его живописи: непривычно ярких красок и, мягко говоря, странных для той эпохи форм. Кстати, стиль фовизм, о котором в Париже начали говорить после Осеннего салона 1905 года – родом из этой же «дикости». Матисс, Дерен, Марке, Вламинк и другие участники выставки обращались с цветом и формой так вольно, что неподготовленным зрителям, только-только смирившимся с «недорисованными», как их поначалу называли, картинами импрессионистов, это и вправду казалось диким. Хотя, если послушать самого Матисса, он всячески подчёркивал, что искусство должно создавать ощущение чистого, светлого покоя и даже «походить на удобное кресло». Наверное, ему не слишком нравилось прозвище Дикий.