Карты четырех царств.

Люди Казры, как полагал по давним и свежим наблюдениям вервр Ан, во многом подобны пчёлам. Они охотно выбирают рыжий тон для бороды и чёрный — для ножен сабли, которая и есть настоящее жало. Сабля по местному обычаю покрывается ядом: для стражи султана — парализующим, для людей первого визиря — создающим нагноения, для хмурых молчаливых слуг великого мудреца — смертоносным. Рабочий люд засушливого, жаркого края трудится от рассвета и до поздних сумерек, и обыкновенно покорен, так покорен, как и подобает пчёлам. Стражи тоже настоящие пчелы-охранники, они сознают своё превосходство и смотрят на прочих свысока, а приближенные местной пчелиной «матки», пусть это не прародительница улья а всего лишь эмир, но тоже многодетный — они трутни, вот уж истина без изъяна.

Что изменила природа четвёртого царства в привычнейшем из укладов жизни, повторяемом во многих мирах с незначительными вариациями? Вервр до поры не искал ответ на этот вопрос. Прежде он полагал — ничего. Людишки одинаковы всюду и во веки вечные. Но старик Ан, подаривший имя, хотя ему следовало бы проклясть беса… он был не страж, не трутень и не раб. Именно из-за него вервр, разговаривая первый и последний раз со своим палачом Улом, солгал. Он взялся утверждать, что среди людей нет ни единого исключения из правила гниения, создающего духовные трупы задолго до смерти тел. Бес Рэкст легко выговаривал ложь, но знал: старый Ан-человек был совершенно, исключительно здоров душою.

А свободный вервр Ан… Он переплыл море, чтобы искать на родине Монза ответ на тот давний бессмысленный вопрос.

— Почтеннейшие жители Казры! — верещала Ана, наслаждаясь вниманием толпы и правом безнаказанно шуметь на торговой площади. — Испытайте трепет и восторг, испытайте ужас и страх от созерцания несравненного огнеглотателя и повелителя змей! Жители Казры, только раз в сто лет он приходит, чтобы поразить вас своим искусством, как же вам повезло!

— Длинно выкрикиваешь, не томи их, упрости слова, — прошелестел вервр.

Как и подобает «несравненному», весь год жизни на юге он ходил бритый налысо, раздетый по пояс и украшенный многоцветным узором татуировки по спине, рукам, шее и даже черепу.

Едва Ана прекратила выбивать пятками грохот из старенького барабана, вервр поднялся в рост, скрутился по-змеиному, заглядывая себе же за спину, ловко добыл из ниоткуда ватный шар… Толпа попритихла, любопытствуя. Вервр затеплил на раскрытой ладони пламя, подбросил. Добыл новое и опять подбросил, повторил ещё и ещё — и скоро управлял полётом дюжины горящих шаров.

Для такого большого бурливого города, как Казра, почти нет чудес, способных вызвать слитное «О-оо!» зевак и вынудить толпу долго клубиться, роиться вокруг одного места. Но три дня, снова и снова, люди приходили глазеть на «несравненного» и оставались довольны.

— Мне всё надоело. Змеи устали, почти осень, им в спячку пора… почти что скоро, — брюзжал слепой вервр, и слышала его лишь Ана. Теперь он бросал огненные шары за спину и через плечо, а иногда отбивал их головой, что толпе особенно нравилось. — Хватит с нас городов. Ты знаешь, чем это кончается каждый раз.

Ана, одетая мальчиком всё время странствий по югу, и оттого, наверное, ещё более беспечная и самоуверенная, с новой силой загрохотала пятками по натянутой, похрустывающей коже барабана. Ана крутилась и прыгала, хохотала. Звенела зажатыми в руках бубнами, украшенными по ободу десятками погремушек, колокольчиков и бубенчиков. Вервр вслушался в шуршание одежды и поморщился: опять упрямая вопреки его возражениям натянула те чудовищно пёстрые, непомерно огромные штаны, купленные в сердце пустыни вместе с просторной рубахой, вышитой сорока цветными нитями, чтобы отогнать черных призраков песчаной бури. И на шее Аны — уродливые, тяжеленные бусы-черепа, вроде бы вырезанные из человечьих костей. По крайней мере так утверждал торговец, выманивая серебряную денежку.

— Последний день в городе! — завизжала Ана невыносимо тонко и противно, её босые пятки лупили по барабану всё отчаяннее. — Спешите!

— Наконец-то, — буркнул довольный вервр.

Он набрал воздуха и выдул над толпой трепещущий язык пламени, так что заорали и очень смелые зеваки в первых рядах, и предусмотрительные — в дальних. Затем люди ненадолго притихли…

Вервр сел, скрестив ноги, зашипел неслышно для людского уха, давая змеям приказ выползать и распределяться ровным кольцом подле своего повелителя. Ана спрыгнула с барабана и побежала по кругу, шлёпая босиком в полушаге от змеиных хвостов, с протянутым к толпе перевёрнутым бубном. Зазвенели монетки, мелкие и крупные медные, говорливые серебряные. Солидно брякнул золотой.