Кащенко

Стоит рассказать об этом заведении подробнее. Появилось оно благодаря Земской реформе Александра II. В 1864 году в губерниях возникли органы местного самоуправления, именно они и способствовали развитию медицинской помощи. А развивать было что. Психиатр Н. Н. Баженов в 1887 году заметил интересную закономерность: число «официальных» психических больных было обратно пропорционально расстоянию от их места проживания до психбольницы.

В губернских органах стали обсуждать, как приблизить психиатрическую помощь к населению и обеспечить разнообразие ее видов, но поначалу дело шло очень туго. Только в 1897 году стараниями психиатров был разработан единый циркуляр, в котором предусматривались пособия земствам из бюджета государства на строительство или улучшение домов для душевнобольных в размере 50 процентов израсходованной на это суммы. Но все-таки некоторые улучшения происходили и раньше. Медицинский департамент заключил, что для хронических душевнобольных необходимы специальные учреждения на 500 мест и более. Земства приводили в порядок старые здания психиатрических больниц и строили новые, чаще всего вне черты города, располагая дома для душевнобольных на крупных земельных участках. Многие такие больницы имели черты земледельческих колоний. Это не было случайностью: идею совместить земледелие с лечением душевнобольных, которые часто оказывались вполне способны к физическому труду, русские психиатры позаимствовали у коллег из Европы и начали целенаправленно проводить в жизнь.

Подробную программу для будущих психбольниц нового типа разработал И. М. Балинский (1824–1902), именем которого практически открывается история русской психиатрии. Балинский не оставил после себя крупных научных трудов, но «старался сделать все, — говорил он, — от меня зависящее, чтобы товарищи, которые придут в устроенную мною клинику, могли в ней найти все необходимые средства для того, чтобы учиться и работать для науки».

Первый русский профессор психиатрии начал свою деятельность с преподавания в Петербургской медико-хирургической академии, а параллельно ездил в Европу набираться опыта. Он посетил около сорока психиатрических больниц в Германии, Голландии, Бельгии, Англии и Франции и всюду тщательно изучал устройство этих учреждений. По возвращении Балинский немедленно преобразовал психиатрическое отделение при 2-м военно-сухопутном госпитале в Санкт-Петербурге. По словам современников, оно представляло собой «филиальное отделение дантова ада». Голодные больные получали вместо пищи приемы рвотного для отвлечения от безумных мыслей, побои со стороны служителей и неизменный смирительный камзол.

Подобная ситуация была характерна для начального периода российской (да и европейской) психиатрии, когда «юродивых», «порченых» или буйных начали пытаться лечить, а не подкармливать из жалости или прогонять подальше, если больной казался опасным. Лечить тогда подобные заболевания совершенно не умели, вот и возникали способы экзотические, а порой и просто варварские. Например, «метод стеснения», символом которого стала смирительная рубашка. Применялись вовсе не только рубашки с длинными завязывающимися рукавами, которые можно увидеть в художественных фильмах, — обычным инструментарием врача-психиатра становились также железные цепи, «ремни сыромятные» и многое другое.

Сохранились записи врача из дома инвалидов и умалишенных Московского приказа общественного призрения Зиновия Ивановича Кибальчича. По ним явно видно, что больного старались сделать безопасным, а не вылечить: «Если нужно неистовому сумасшедшему бросить кровь, в таком случае пробивается жила сильнее обыкновенного. За скорым и сильным истечением крови вдруг следует обморок и больной падает на землю. Если больной подвержен чрезмерно неистовым припадкам бешенства, то ему бросают кровь не только во время припадка, но и несколько раз повторяют, дабы предупредить возвращение бешенства, что обыкновенно случается при перемене времени года. Что касается до задумчивых сумасшедших, подверженных душевному унынию или мучимых страхом, отчаянием, привидениями, то употребляется следующее: рвотный винный камень, белена, приложение пиявиц к заднему проходу, нарывные пластыри или другого рода оттягивающие лекарства».

В петербургском «желтом доме», который реформировал Балинский, было мало даже таких примитивных и часто бессмысленных попыток медикаментозного и процедурного лечения. Панацеей там считалось максимально жесткое стеснение: «Средства для усмирения неспокойных состоят в ремне в 2 дюйма ширины и 2 аршина длины, коим связывают им ноги в так называемых смирительных жилетах, к коим приделаны узкие рукава из парусины длиною в 3 аршина, для привязывания ими рук больного вокруг тела».