Кащенко

В XXI веке такой способ лечения кажется дикостью, однако метод физического стеснения психических больных используется до сих пор во всем мире, в том числе и в России. Его применение — это острый и сложный вопрос, волнующий правозащитников. Их стараниями в 2002 году появился документ, называющийся «Информационно-методическое письмо „О мерах физического стеснения при оказании психиатрической помощи и правилах фиксации больных по медицинским показаниям“ от 26.12.2002 года № 2510/12967–02–32». Составлено это письмо после работы Европейского комитета по предотвращению пыток и бесчеловечных и унижающих достоинство видов обращения и оказания (ЕКПП) в декабре 2001 года. Комитет выявил ряд серьезных нарушений в российских психиатрических учреждениях, особенно при применении к возбужденным и агрессивно настроенным людям мер физического стеснения. Нарушений оказалось много, но все они имели под собой одну-единственную мотивацию: врачи, к сожалению, заинтересованы в усмирении буйных пациентов не для их пользы, а для собственного спокойствия.

Правозащитники тогда несомненно добились успеха: то, что появилось вышеуказанное письмо Министерства здравоохранения с приложением в виде «Правил назначения и применения в больнице фиксации психически больных по медицинским показаниям», — большая победа. Правда, с тех пор эти правила периодически продолжают нарушаться. Уж слишком велик соблазн надежно связать опасного больного и заняться другими делами вместо того, чтобы тщательно отслеживать изменения его состояния.

Но вернемся к Ивану Михайловичу Балинскому, гуманизм которого не оставил шансов «дантову аду» петербургского сумасшедшего дома. Этот, как он назывался тогда, шестой корпус служил местом ссылки для военных врачей, нарушивших дисциплину. Для Балинского же он стал полем кипучей деятельности. Буквально через несколько лет ужасающее место страданий приняло вид больницы, в которой стараются помочь пациентам, а не законсервировать их, дабы они не доставляли хлопот. Смирительная рубашка, правда, оставалась на своем месте — слишком уж революционно выглядели идеи, проводимые в жизнь отцом русской психиатрии. Иван Михайлович не сам придумал их, он опирался на опыт Уильяма Тьюка, который в 1796 году основал первое поселение для душевнобольных «Йоркский ретрит» («The York Retreat»). Успех аналогичных заведений в Европе вдохновил Балинского на разработку своей программы. Естественно, внедрение ее происходило не быстро — только в 1884 году в Бурашеве открылось то самое поселение для душевнобольных, первое в России.

Кащенко настроился на работу в этом заведении достаточно серьезно, поскольку выехал туда не один, а с женой и четырехлетним сыном. С какими чувствами семья покидала Ставрополь? Это был теплый и спокойный город, правда, выбранный для житья не добровольно, а теперь еще и ставший душным из-за невозможности профессионального роста. Конечно, переезд сопровождали волнения, но, думается, супругов Кащенко поддерживали надежды на развитие карьеры главы семьи. Надежды эти во многом оправдались, прежде всего потому, что на новом месте Петр Петрович обрел единомышленников, готовых поделиться с ним накопленным опытом.

Нашему герою везло: рядом с ним на разных этапах жизни постоянно оказывались духовно близкие люди. Таким был и основатель колонии в Бурашеве Михаил Павлович Литвинов (1846–1918). Младший современник Балинского, он во многом повторил профессиональный путь своего коллеги. Окончил Петербургскую медико-хирургическую академию. Успел поработать в психиатрической клинике под началом отца-основателя русской психиатрии. Затем трудился в небольшой больнице в Весьегонском уезде Тверской губернии, заведовал психиатрическим отделением Кронштадтского военно-морского госпиталя. В 1881 году Тверское губернское земство пригласило Михаила Павловича руководить отделением для душевнобольных в Твери и заняться устройством земской психиатрической больницы. Для этой цели его, как и Балинского, командировали за границу, где он посетил 24 психиатрических учреждения в Германии, Франции, Швейцарии и Австрии. И ему тоже в первую очередь бросилась в глаза система нестеснения больных, необычная для российских реалий.

Впечатления от поездки Литвинов подробно описал в отчете. Вместе с программой Балинского этот документ лег в основу реорганизации всей психиатрической помощи в Тверской губернии. Место для будущей колонии выбиралось очень тщательно: планировалось, что сам ландшафт должен оказывать лечебное воздействие, а наличие источника воды поможет избежать вспышек инфекций. Поселение решили расположить в пределах досягаемости от крупных губернских городов, территорию выделили достаточно большую, чтобы хватило места для помещений, где могли бы трудиться пациенты. Бурашево полностью соответствовало всем требованиям.