Катя едет в Сочи. И другие истории о двойниках

Аслан перебрался к ним уже на следующий день. Сказал, что это временно и ненадолго. Вещей перевёз всего ничего – кроме одежды это были ноутбук, десятка два гладких камней, пирамида, деревянный кол, подсвечник, книги «Магический кристалл», «Старшая Эдда» и ещё какие-то, Мария не успела рассмотреть. В комнату, которую она для него подготовила, Аслан просил не входить. По вечерам жилец долго сидел в интернете, общался со своим Наставником по язычеству и чёрной магии. Только раз он объяснил Марии, что́ они обсуждают.

– Чтобы был результат, надо приносить жертвы и светлым, и тёмным богам. С каждым ритуалом я выхожу на более высокий уровень, но это всё сложнее и сложнее.

Сева воспринял появление жильца без восторга, но в целом спокойно. Спросил однажды мать:

– Ты замуж за него хочешь выйти?

Мария пожала плечами; это можно было толковать как угодно. Аслан почти не обращал на её сына внимания, вёл себя с ним как вежливый сосед. Севин тренер в то время как раз начал хлопотать, чтобы мальчика взяли в Москву, в спортивный интернат, он постоянно звонил Марии, требовал от неё бо́льшего участия в делах сына. Но Мария не могла заниматься ничем другим, кроме как делами Байракова: он её как будто околдовал, жизнь сконцентрировалась на нём и поездках в лес, всё более и более странных. На заднем сиденье под покрывалом квохтали курицы, блеяли ягнята, ещё какая-то живность. Только бы не кошки и собаки, думала Мария. Платить за выезды Аслан перестал, но иногда давал деньги «на бензин». За квартиру он тоже не платил, но периодически приносил какие-то продукты. Занятия рунами продолжились теперь уже в их общем доме: к Наташе и Юле, которая тогда ещё не отпала, добавился Павел, краснолицый молодой человек.

Пока Мария лечила у себя дома больных (у неё всегда была полная запись), Байраков отсутствовал. Она считала, что в это время Аслан навещает мать, оставшуюся вдвоём с чужой собакой на Эльмаше. А потом совершенно случайно выяснилось, что Байраков встречается с Наташей Луниной, живёт с ней так, как не понравилось бы богине Маре, и Наташа даже переписала на него машину, «фольксваген-поло» серебристого цвета, госномер У009КР.

Первой реакцией Марии была не обида, не ревность, а страх, что теперь Аслан будет ездить в лес не с ней, а с Наташей. Но поскольку сам он ничего об этом не рассказывал, а про машину она узнала от Луниной, то сочла за лучшее смолчать. Наташкиного «фольксвагена» она ни разу так и не увидела – может, Байраков продал его, может, распорядился как-то иначе, но обряды проводил всегда и только с помощью Марии. Она этим гордилась.

Как-то раз к ней пришла тяжелобольная женщина, которую травы исцелить не могли. Аслан в тот день оказался дома, услышал, как Мария утешает пациентку и её дочь, и предложил съездить всем вместе на Широкореченское кладбище, чтобы «отсечь болезнь».

– Это очень действенный языческий обряд. Если он не поможет, то ничто не поможет.

Пациентка была уже в таком состоянии, что согласилась бы на что угодно.

На другой день они поехали вчетвером на кладбище: Мария и Байраков впереди, пациентка и её дочь на заднем сиденье, а белые куры (Мария увидела самих птиц их впервые) – в багажнике.

Очень долго шли по дорожкам кладбища, удаляясь от центральной аллеи. Пациентка тревожилась, дочь её тоже сомневалась, и Аслан сердито стал говорить им, что если они так настроены, то нет смысла всё это проводить. Богиня Мара обязательно поможет, пусть они просто доверятся.

На выбранной могиле Аслан перерезал ножом с кованой ручкой горло курице, и пациентка на время потеряла сознание. Дочь держалась молодцом, вытерпела ритуал до конца. После всего Байраков закопал курицу в землю рядом с небольшим кустом багульника (Мария машинально отметила, что он уже цветёт – раньше срока) и скрылся с оставшейся в живых курицей. Женщины ждали его на лавочке у богатого надгробия какого-то цыгана. Вернулся Аслан без курицы, достал из рюкзака несколько фотографий и ловко закопал их в соседние могилы – даже не закопал, а положил под цветы и венки.

До города ехали молча. Ни пациентка, ни её дочь на связь с Марией после этого случая не выходили. Помог им обряд или нет, неизвестно.

– Ты что в темноте сидишь? – Надя называла темнотой всё, что не освещалось тремя светильниками одновременно. Депутату вполне хватало торшера, а вот времени дочитать историю не хватало решительно. – Никита не вернулся ещё?

– Нет, и даже не звонил. А тебе?

– Написал, что всё нормально и будет поздно. Ты как хочешь, а я буду ждать.

– И я буду. А как там Инга?

– Инга? – удивилась Надя. – А, ну да, Инга… Она в порядке. Я просто о Никите вдруг задумалась…

Сын вернулся домой в два часа, от него пахло пивом и сигаретами, но в меру. Зиновьев ворочался с боку на бок дольше обычного, хотя свирепой жары той ночью уже не было.

Шестая жертва

На сей раз Зиновьев не ехал в поезде, а опаздывал сесть в него. Вагоны летели в лоб, как в кино, – лишь в последний миг уносились в сторону, и депутата обдавало неподражаемым ароматом креозота.