Катынский детектив. Все тайны убийства в смоленском лесу

Место расположения могил польских офицеров — это Доказательство № 2 версии Сталина: НКВД поляков не расстреливал. В этом месте оно их расстрелять не могло. Если бы была поставлена такая задача, то НКВД вагоны с поляками из Козельска слал бы не на запад — в Смоленск, а на восток, а там через три дня пути начинаются такие места, где могилы поляков не нашли бы и в двадцать первом веке и где свидетелями были бы только медведи.

Но мы рассматриваем почерк убийц и правомерен вопрос: а немцы могли расстрелять в таком людном месте? Безусловно, они только в таких местах и расстреливали: глухие места из-за боязни партизан они избегали. Да и комфорт играл не последнюю роль. А в Катыни айнзацкоманда расположилась с удобствами в Доме отдыха — после расстрела баня, ужин в столовой, отдых в отдельных комнатах на кроватях, а не где-нибудь в землянках в глухом лесу. Смотрите, в Киеве немцы расстреляли 100 тысяч евреев и пленных чуть ли не в самом городе, сейчас на месте Бабьего Яра один из районов Киева.

В Днепропетровске немцы расстреляли и захоронили тысячи советских офицеров в месте, которое сегодня считается центральным районом города.

Гитлеровцам в СССР стесняться было нечего и некого: они были уверены, что пришли навсегда. Расстрел в Катынском лесу по способу исполнения (не прячась) и по месту исполнения (над могилами) — это исключительно почерк немцев и это Доказательство № 3 правильности версии Сталина.

Поведение подозреваемых.

Бригада Сталина

Еще раз вернемся к версии Сталина. По ней Особое совещание при НКВД в марте 1940 года осудило военнопленных к ссылке в исправительно-трудовые лагеря. Это было дерзкое нарушение международных конвенций о военнопленных, сообщить об этом публично было нельзя. Мало того, что на Западе СССР во всем равняли с гитлеровской Германией, мало того, что только что окончилась финская война, но ведь неумолимо приближалась и война с немцами.

А в том, что война с немцами неминуема, в правительстве СССР никто не сомневался, все братания с немцами были для публики. Во время финской войны будущего начальника ГАУ Н. Д. Яковлева командировали на финский фронт. По пути он заехал представиться наркому обороны маршалу Ворошилову, и тот в доверительной беседе посетовал на неудачи Красной армии в Финляндии. «Но все же, — еще раз подчеркнул К. Е. Ворошилов, — главные испытания ждут нас на западе, со стороны фашистской Германии», — пишет Н. Д. Яковлев в своих мемуарах. Заметим, что это было в январе 1940 года.

А войны ведутся не только оружием физического уничтожения солдат противника, но и оружием уничтожения воли этих солдат — пропагандой. И в этих пропагандистских боях внушение солдатам противника мысли о том, как хорошо им будет в плену, — это оружие мощнейшей силы. С этой точки зрения признать, что пленные офицеры направлены в трудовые лагеря (понимая, что пропаганда противника немедленно превратит эти лагеря в каторгу), для советского правительства было невозможно и в мирное время, и тем более во время войны.

К чему это автоматически должно было привести?

Во-первых, само собой, к лишению их права переписки: они не должны были никому сообщать о своем осуждении. Более того, в лагерях наверняка был установлен контроль за тем, чтобы пленные вообще ничего не писали, ни заметок, ни дневников, поскольку работа на строительстве дорог давала им возможность передать письмо или записку через гражданских лиц. Просто бросить на обочине дороги запечатанный конверт с адресом родственника на Западной Украине, а какой-нибудь прохожий подберет и, думая, что конверт случайно обронили, бросит его в почтовый ящик.

Во-вторых, в составе НКВД были разные управления, которые занимались различными задачами — вели разведку, занимались контрразведкой и в том числе занимались содержанием преступников в лагерях и организацией их работы. Это известное управление — ГУЛАГ — Главное Управление Лагерей. Было управление, которое занималось содержанием пленных в лагерях для военнопленных и организацией работы рядовых и унтер-офицеров — УПВИ — Управление по делам военнопленных и интернированных. В УПВИ числились и учитывались только военнопленные! Как только их осуждали, то они из учета УПВИ исчезали, они становились осужденными и им не место было в лагерях для военнопленных.

С другой стороны, на месте правительства СССР стали бы мы направлять осужденных офицеров в ГУЛАГ? Вряд ли. Тысячи людей — это не иголка в стогу сена. С лагерями связаны десятки тысяч человек, не работающих в НКВД и не обязанных хранить тайну. Это прежде всего различные поставщики всего необходимого для жизни и работы лагерей. Как только мы определили бы их в системе ГУЛАГ, через этих людей стало бы сразу ясно, что пленные стали заключенными.