Катынский детектив. Все тайны убийства в смоленском лесу

Надо думать, что мы создали бы специальные лагеря вне системы ГУЛАГ, подчинив их местному управлению НКВД и дав этому НКВД план производства для них. Внешне для всех, кто работал с лагерями, все оставалось бы по-прежнему, в глазах этих людей поляки оставались бы военнопленными, так как никакой связи этих лагерей с ГУЛАГ не было. На эту мысль наводит следующее. В 1944 году комиссия Бурденко могла бы сказать, что пленные находились в исправительно-трудовых лагерях системы ГУЛАГ № 136, 137, 138. Ведь все равно СССР уже объявил, что пленные работали на строительстве дорог. Система ГУЛАГ известна, номера крупные, внушающие доверие. И в те года никто не смог бы этих утверждений проверить. Но подручные Сталина назвали какие-то детские номера, сразу наводящие на мысль об отсутствии фантазии: 1, 2 и 3. Правда, после номера лагеря стоит «ОН» — особого назначения. Поскольку вряд ли работники НКВД в те годы были глупее нас, то эти наивные номера начинают вызывать доверие: действительно вне системы ГУЛАГ таких лагерей могло раньше и не быть, поэтому малые номера как будто оправданы.

В-третьих, посадили в 1940 году польских офицеров в лагеря или расстреляли, но все сведения о них в любом случае должны были быть в Смоленском Управлении НКВД. Прежде всего их личные следственные дела с приговорами Особого совещания или «специальной тройки» и масса различных оперативных материалов. Скажем, если пленных расстреляли, то НКВД обязано было выяснить, какие слухи об этом ходят, затыкать рот болтунам. Если они были в лагерях, то Смоленское УНКВД обязано было обеспечить, чтобы сведения о них не просочились. Обязаны быть донесения секретных сотрудников, рапорты уполномоченных и т. д. Дело заключенного всегда находится недалеко от него. Во время войны за штрафными батальонами ездили грузовики с томами уголовных дел на каждого бойца с тем, что если он будет убит или ранен, то снять с него судимость. Нет причин считать, что дела на поляков хранились где-то в другом месте.

Теперь давайте рассмотрим поведение подозреваемого N 1 — Советского правительства. Не делало ли оно что-либо, что должно косвенно или прямо навести нас на мысль, что поляки им и убиты?

10. У бригады Геббельса есть воспоминания участников беседы ряда польских офицеров с Берией и Меркуловым в 1940 году. Речь шла об организации польской армии в СССР, и поляки предложили включить в ее состав тех офицеров, что исчезли из лагерей военнопленных весной. Кто-то из двоих — Берия или Меркулов — в ответ сказал, что это невозможно, так как «с ними совершили большую ошибку». По другим данным: «совершили большую ошибку, передав большую их часть немцам». Во втором варианте ответа заложена явная ложь руководителей НКВД, а «большая ошибка» приводит к мысли о трагическом исходе. Но мы уже писали, что убило НКВД польских офицеров или посадило в трудовые лагеря — выкручиваться оно все равно было обязано. А с точки зрения формирования войска Польского заключение в трудовой лагерь тоже было «большой ошибкой», теперь оттуда нельзя было взять ни одного офицера: он бы рассказал о судьбе всех.

Автор считает, что этот эпизод следует считать Доказательством № 1 версии Геббельса условно: если другие доказательства будут достаточны, то тогда версию Геббельса подтвердит и эта. Если нет, то этот разговор тоже ничего не подтверждает, ему есть и другое толкование в пользу версии Сталина.

11.14 ноября 1941 года польский посол Кот встретился со Сталиным и задал вопрос о судьбе польских офицеров. Сталин в общем хорошо помнил предысторию, помнил фамилию польского генерала, которого он освободил, а тот сбежал в Румынию, но ответ согласно стенограмме дал типа «сам дурак»: «Мы освободили всех, даже тех людей, которые были засланы к нам генералом Сикорским взрывать мосты и убивать советских людей, мы освободили даже этих людей». (На самом деле это не генерал Сикорский, который посылал их, а его начальник штаба Соснковский.)

Мы видим, что Сталин внятно намекнул Коту, что эмигрантское правительство только что закончило войну в СССР и, безусловно, сделал это, чтобы избежать ответа на поставленный вопрос. Ответа, которого он явно не знал.

Обычно убийцы готовятся к ответам на подобные вопросы, они на них отвечают правдоподобно и сразу. Сталин мог бы сказать: они были в лагерях подо Львовом, немцы их захватили, обращайтесь к немцам. И дополнительно мог представить какие-либо бумажки, сфабрикованные в НКВД, в подтверждение этого. Но он оказался без «домашней заготовки», а это заставляет думать, что он действительно не давал команды убить поляков.

12. 3 декабря 1941 года Сикорский с Андерсом задают Сталину тот же вопрос, и опять Сталин — без домашней заготовки.

(А между тем сведения для Сталина разыскиваются, но не успевают попасть к нему на стол. Как раз 3 декабря 1941 года начальник УПВИ Сопруненко подписал баланс по военнопленным — «Справку о бывших военнопленных польской армии, содержавшихся в лагерях НКВД».