Казачество в Семилетней войне

Вместо этого, увидев, что дефиле в лесах заняты и атаковать прусскую армию в лоб рискованно, русское командование приняло решение обойти противника всей армией, для чего переправиться через реку Прегель и наступать на Алленбург – Кенигсберг. Движение осуществлялось крайне медленно. А.А. Прозоровский вспоминал: «В армии нашей тогда было правилом построять на марше войско образом батальон каре по примеру, как оный наблюдаем был в турецкой войне во время предводительства фелдмаршала Миниха. Но всяк может рассудить, что сей строй, кроме открытых степей, каковы в турецкой Империи, в лежащих от российских границ местах находятся, ни в какой населенной земле не способен. Почему, вошед в Пруссию, которая наполнена лесами, болотами и разными дефилеями, а селения и поля окопаны рвами, нашли мы себя таковым распоряжением не в строю, а в сущей расстройке и опасность была всечасно от неприятельского нападения»[182].

13 августа русские стали строить мосты через реку. 14 августа авангард Сибильского перешел на левый берег, 15 августа переправу начала 2-я дивизия.

Почуяв недоброе, Левальд 14 августа двинулся вперед и 15 августа послал на усиленную рекогносцировку Каница и Рюша при поддержке гренадерских батальонов (всего 5–6 тысяч).

«Не успели мы в помянутый день отслушать обедню, – вспоминал А.Т. Болотов, – как услышали в главной квартире за рекою три выстрела из вестовой пушки. Мы знали уже, что сие означало сигнал тревоги: почему бросились все тотчас к оружию, и все полки тотчас и с великим поспешением выведены были перед фрунт, где и дожидались мы повеления. Вскоре после того услышали мы вдали еще несколько пушечных выстрелов. Но не успело сего воспоследовать, как ливнул на нас пресильный и преужасный дождь, и, продолжавшись целый час, всех нас перемочил. После сего слышали мы хотя еще пушечную стрельбу, однако ничего не последовало и нас опять распустили. Причиною же тревоги сей было то, что от неприятеля подсылан был в сей день для рекогносцирования нашей армии генерал-майор Руш с 1200 гусаров и пятью эскадронами конницы драгунской, при подкреплении довольного числа пехоты под командою генерала Каница – который отряд, наехав на наш казацкий лагерь, побил из них человек с двадцать, а сие самое и побудило фельдмаршала послать на сикурс к ним несколько сот гусар и драгун, которые и принудили неприятеля ретироваться, отбив у него опять назад отхваченный им табун казацких лошадей. При которой стычке паки с обеих сторон было несколько человек побито и переранено»[183].

Действительно, после первых стычек русские иррегулярные войска отбросили пруссаков с уроном, дальше деревни Плибишки немцы не прошли. «Нерегулярные войска напали на марширующего неприятеля с такой жестокостью и храбростью, что они, по учинении нескольких выстрелов, принудили неприятеля намерение отменить и марш назад предпринять». «Я обойтись не могу об отменной храбрости сразившихся казаков, калмыков и гусар не донести…» – писал Апраксин[184]. Левальд не получил точных сведений о положении русских войск и упустил возможность атаковать не успевшие переправиться русские дивизии.

М.А. Муравьев вспоминал: «Тот же день прислан ко мне приказ был от генерал-фельдмаршела, дав мне конвой донскаго полковника Краснощокова и тысячу человек казаков, чтоб я ехал и осмотрел лагерь неприятельской, которой стоял недалеко от нашего лагеря по той же реке. И так я в ночь и поехал, имея проводника, тутошнего обывателя. Объезд наш был лесом густым. Приехали на дорогу и за темнотою ночи остановились. А как чуть стал показыватца свет, поехали и, немного проехав, не более как верст пять из малой деревни, вдруг по нас стрельба учинилась из ружей плутонгами. И так наши казаки и с полковником все встревожились, однако я удержал их и оборотя налево мимо той деревни, чтоб к своей арми<и> проехать. И тогда увидел, что уже и неприятельская армия стоит вся в колоннах в готовности к сражению. И как усмотрели то и поскакали, сколь сил наших было, и соединились к своей армии. Тотчас репортовал я фельдмаршалу, что неприятель уже в движении и к нам блиско, а калмыки наскакивали противу неприятельских разъездных войск и много арканами притаскивали людей к ставке фельдмаршелской, чрез что и узнали тогда о неприятеле, какое есть намерение. Фельдмаршел тотчас приказал, дабы немедленно зделаны были мосты чрез реку Голут, по которому приказу я старался сколко можно зделать, и в вечеру те мосты совсем были готовы, и армия наша перебралась без всякаго препятствия. Пришли к оному урочищу, называемому Грос-Эгерсдорфу, и стали лагерем»[185]

.

17 августа еще две русские дивизии переправились через Прегель, оставив на правом берегу небольшой отряд иррегулярных войск. Но к этому времени «поседевший во бранях» Левальд уяснил себе обстановку, и вечером 17-го прусская армия очень быстро по понтонному мосту, наведенному у деревни Пиатен, тоже перебралась на левый берег Прегеля.