Казачество в Семилетней войне

То есть за самый короткий срок – две недели – казаки наладили стратегическую службу конницы, прикрыли маневры своей армии и показали противнику несколько приемов кавалерийского боя, для немцев заведомо проигрышных.

Кастырин Федор Яковлевич (1692–1767), начал службу рядовым драгуном в 1707 году; с 21 сентября 1741 года полковник и командир Ингерманландского драгунского полка; с 25 апреля 1752 года бригадир; с 25 декабря 1755 года генерал-майор; участвовал в войнах за Польское наследство, Русско-турецкой 1735–1739 гг., Русско-шведской

[171].

Полковник Демолин с казаками и гусарами Стоянова подошел к прусскому лагерю при Каленене и все рассмотрел. Позиция казалась крепкой, на 16 тысяч, вставших в две линии. Левый фланг был прикрыт болотом, правый – редутами. Напуганные казаками жители массами уходили вслед за прусской армией и скрывались в окружающих прусский лагерь лесах. Казаки их выслеживали, влекомые «к добыче, к чему уже несколько времени оказывали желание и в отвращение чего пруссаки принуждены были переносить с места на место приданое своих дочерей, скитающихся по лесам»[172]

.

Отряд Кастырина не стал ввязываться в бои, обошел Каленен и 8 августа вышел от Норкитена к Алленбургу через лес.

Второй волной к прусским укреплениям подошли Стоянов и Краснощеков. Вслед за ними в лагерь при одном прусском местечке, Лейсенимкене, 9-го числа прибыла и вся армия.

9 и 10 августа Стоянов и Краснощеков пытались нащупать фланги противника, прикрытые Илишкенским лесом и болотами. Краснощеков даже сжег деревню Илишкен. А.Т. Болотов писал о 9 августа: «В сей день происходила перестрелка у наших гусар и казаков с неприятельскими передовыми партиями, засевшими в весьма выгодном месте, версты с три впереди от нашего лагеря, а особливо была сильная пальба около вечера; но как смерклось, то утихла, и наши, прогнав неприятеля, возвратились в лагерь, и это была уже четвертая стычка с неприятелем»[173].

Что касается сожженной деревни, то и это Болотов описал в деталях. «10-го числа определено было всей армии тут дневать и упражняться в печении хлебов, – вспоминал Болотов, – но только что рассвело, как слышна была уже опять пальба из мелкого ружья, также и несколько пушечных выстрелов. Мы так уже к сим перестрелкам привыкли, что нимало в лагере тем не беспокоились, но спокойно себе в палатках наших поваливались, ибо уверены были, что происходит сие между передовыми войсками, и что они одни могут управиться и до нас не дойдет никак дело. Однако в сей раз потревожили и нас несколько, как с поспешностию схватили у нас из авангарда по 200 человек с полку и отправили при нескольких пушках к тому месту, где перестрелка происходила. Причиною тому было то, что наши казаки, перестреливаясь с отводимым неприятельским караулом, наехали на прусский гренадерский батальон, стоявший при деревне Коленене и прогнаны были им пушками. Однако между нашею пехотою и их до дела не доходило, и наши возвратились под вечер опять в лагерь, а напротив того, наши казаки наехав, в лежащей против нашего полка недалеко деревне, несколько человек прусских гусар и претерпев от них некоторый урон, так озлобились, что, окружив оную, сожгли всю деревню до основания вместе со всеми в ней находившимися. Казаки наши в сей день были под предводительством полковников их, Дьячкова и Серебрякова, и сражение было столь жаркое, что пруссаки ретировались с потерею около 100 человек побитыми и шестерых человек взятых в плен»[174]

.

Впрочем, сожженная казаками деревня называлась не Илишкен, а как-то иначе. Поскольку А.Т. Болотов пишет, что 11-го числа в деревне Илишкен опять был бой.

«11-е число стояла армия в сем месте еще неподвижно, и во весь день шел превеликий дождь, а под вечер слышна была опять вдали стрельба, и продолжалась до ночи. Сия была уже шестая стычка и состояла в том, что легкие наши войски наехали при деревне Илишкене на несколько рот прусской ландмилиции и их, разбив, прогнали»[175].