Казачество в Семилетней войне

Обходных действий от Сибильского, который должен был отрезать пруссаков от Вислы, уже не ждали. Сибильский 29 июля занял Гольдап, где его казаки учинили погром, «отчего здешние места совсем опустели и жители разбегались»[165]. Прусские газеты и военные реляции не преминули описать творимое слободскими казаками и калмыками из состава «корволанта». А.Т. Болотов вспоминал: «О сих разорениях, к вечному стыду нашему, писали тогда пруссаки в своих реляциях, что как скоро вошли они в Пруссию чрез Олецко, то тотчас, как сей город, так и Голдап со множеством деревень разграбили дочиста, а деревни Монетен, Гарцикен, Данилен и Фридрихсгофен совсем обратили в пепел, умертвив притом и великое множество людей. Далее, что во всех тамошних местах не видно было ничего, кроме огня и дыма; что над женским полом оказываемы были наивеличайшие своевольства и оскорбления; что из сожженной деревни Монетен ушли было все женщины на озеро, но и там от калмыков в камыше не отсиделись; что пастора Гофмана в Шарейкене измучили они до полусмерти, допытываясь денег, хотя он им давно уже все, что имел из пожитков своих, отдал, и так далее.

Таковые поступки наших казаков и калмыков поистине приносили нам мало чести, ибо все европейские народы, услышав о таковых варварствах, стали и обо всей нашей армии думать, что она таковая же»[166].

Вместо того чтобы приструнить «расшалившихся» «слобожан» и калмыков, Сибильский… удивился. «Сей генерал, вошед в Пруссию, крайне удивился, увидев делаемые казаками повсюду разорения, пожоги и грабительства, и с досадою принужден был быть свидетелем всех жестокостей и варварств, оказываемых нашими казаками и калмыками против всех военных правил»[167]

.

Командование решило не рисковать и присоединить Сибильского к главным силам. 2 августа он подошел к Инстербургу.

4 августа военный совет решил двинуть две конные группы общей численностью 6500 всадников «о дву конь» по обеим сторонам Прегеля на разведку сил противника. Но 7 августа командование передумало. Дело в том, что 7 августа корпус Фермора соединился с главной армией. Перевес в силах был у русских.

Возможно, на решение повлияла и очередная стычка в авангарде. Казаки занимали Заалау и деревню Норкитен, где устроили «беспорядки». Майор Жанерт полка Малаховского решил наказать их за эти «беспорядки» и из Таплакена выступил на Норкитен. Прусские гусары сбили передовые казачьи посты, но неожиданно были окружены и «принуждены с большими потерями пробиваться и в полном беспорядке отступить в Велау»[168]

.

А.Т. Болотов, критически сопоставляя русские и прусские реляции, воспроизводит этот бой: «Отправлены были наши казаки и калмыки для поиска над неприятелем, то наехали они скоро на прусских гусар, стоявших при Норкитене и осмелившихся учинить на них нападение. Но в сей раз опять удача была им весьма дурная. Они были казаками нашими разбиты, прогнаны и потеряли более ста человек. О сем происшествии пруссаки признаются сами, что они побеждены, хотя и стараются неудачу свою прикрыть кой-какими видами, говоря например, что один их гусарский офицер, стоявший при Гашдорфе, будучи приведен в жалость бегущими прусскими поселянами и вопиющими, что у них все отнимают и грабят, и будучи дезертирами уверен, что наших было только с небольшим сто человек, последовал движениям своей храбрости и чувствиям, производимым в нем видом ограбленных людей, – решился с 200 гусаров податься далее вперед до Норкитена, дабы отбить у казаков отогнанный скот. Но тут вдруг окружен он был 3000 казаков, а 300 человек ударили со стороны от Плибишкена ему еще во фланг, почему и принужден он был ретироваться назад; но в сей ретираде, при прохождении многих дефилей и будучи принужден беспрерывно сражаться, убит был и сам, потеряв до 58-ми человек из своей команды. Однако сие неправда, побито их более, а с нашей стороны убит только был один казак, упавший с споткнувшейся лошади»[169].

То есть пруссаки неожиданно для себя угодили в расставленный казаками «вентерь». «Этим делом казаки окончательно задернули завесу впереди стратегического фронта действий, за которою наша армия свободно могла маневрировать в любом направлении»[170].

А коли так, то теперь 5500 всадников генерала Кастырина («при нем полковник Демолин») и бригадира Капниста (2000 слободских казаков, 1500 волжских калмыков, 2000 донских казаков Серебрякова) с 6-дневным запасом провианта решено было послать на Велау, но в город не входить, а обойти и идти к Кенигсбергу, к которому приблизиться на милю, но в бой не вступать, а в случае непредвиденных обстоятельств вернуться к главной армии. Еще 5500 всадников под командованием Краснощекова (2500 донских казаков, 1000 всадников Кампанейского полка, 1000 слободских казаков и 1000 «разнонародных» всадников) посылались прикрыть фронт армии и провести разведку у Каленена (куда ушли пруссаки от Инстербурга). В поддержку этих отрядов выделялись 4 гусарских полка и чугуевские казаки, сведенные в отряд Стоянова.