Казаки

Хмельницкого, Выговского, Юрия Хмельницкого и Тетери, они прерываются на 1663 годе. Одна часть этих документов, более ранняя, попала в руки поляков во время бере-стечской победы над козаками, когда победителям досталась шкатулка Хмельницкого с бумагами; другая часть была завезена в Польшу Тетерею, который, как известно, увез с собою скарбы Хмельницкого и клейноты Войска запорожского, к числу которых присоединялись и письменные документы. Говорят, что в московском архиве иностранных дел никто не помнит, чтоб кто-нибудь из русских или польских историков пользовался именно этими документами. Большая часть их нигде не была напечатана, и мало таких, которых содержание по другим спискам было известно занимавшимся историей Малороссии. Историческое значение личности Богдана должно представиться в ином свете. Его преемники — Бруховецкие, Дорошенки, Орлики и другие, со второстепенным значением, преследуя идею самобытности Украины под верховною властью Оттоманской Порты, не действовали в разрез с политикою Богдана Хмельницкого, — напротив, думали только следовать по указанному им кривому пути, а Юрий Хмельницкий, ^пожалованный от султана званием князя Малороссийской Украины, был не <<сын, недостойный славного родителя», но вполне был его достоин, как и Богдан оставил для Малороссии достойного себя сына.

ЧЕРНИГОВКА

БЫЛЬ ВТОРОЙ ПОЛОВИНЫ XVII ВЕКА²⁵

1

1676 года в июне месяце в город Чернигов воротился черниговский полковник Василий Кашперович Борковский из Батурина, куда ездил по гетманскому зову для войсковых дел. Полковник ехал в колясе, запряженной четырьмя лошадьми, а по бокам его колясы ехало с каждой стороны по верховому козаку из его собственной полковничей компании. По мосту, построенному через реку Стрижень, ко-ляса въехала в деревянные ворота с башнею наверху, сделанные в земляном валу, окаймлявшем внутренний город или замок; бревенчатая стена-;- шедшая поверх всей окраины вала, носила, с первого взгляда на нее, следы недавней постройки. Удар колокола на башне возвестил о возвращении господина полковника. Коляса въехала в один из дворов, неподалеку церкви св. Параскевии, под крыльцо деревянного дома, обсаженного кругом молодыми деревцами, которые были огорожены плетеными круглыми загородками . для защиты от скотины. Разом со въездом во двор полковника, спешили во двор полковые старшины — обозный, судья и писарь, как только услышали звон на башне, возвещавший о приезде полковника. Полковник вышел из своей колясы, взошел на крыльцо и, подбоченясь по-начальнически, ожИдал старшин, скоро шедших по направлению к крыльцу и уже на дороге снимавших шапки. Полковник в ответ на их поклоны чуть приподнял свою шапку, ничего им не сказал, а только смотрел на них и повернулся ко входу в свой дом. Старшины последовали за ним, неся в руках шапки. Выбежавшие из дома служители суетились около колясы и вынимали оттуда дорожные вещи. В сенях встречали полковника члены его семьи: жена, сын и две дочери. Не сказавши ни слова семье, полковник обратился к писарю и сказал:

— Пане пысарю! Швыдче бижы и пышы уныверсалны лысты до всих сотныкив: нехай незабаром съиздяться до Черныгова з выборными казаками из своих сотень. Поход буде. Прыпышы ще: который забарыться и не прибуде в термин, той не утече значного вийскового караня. А вас, панове судья и обозный, я покличу. Розговор з вами буде. Паи гетман ордынуе наш полк в Заднепре на Дорошенка.

Старшины ушли. Полковник вошел из сеней в просторную комнату, уставленную по окраине стены лавками, покрытыми черною кожею, несколькими креслами с высокими спинками и двумя столами, покрытыми цветными коврами. Служитель снял с него верхнее платье. Тогда полковник поцеловался с женою, потом с детьми, которые, подходя к отцу, прежде кланялись ему до земли, а потом целовали ему руку. Полковник приказал служителю подать трубку и расселся в кресле близь стола.

Полковница, матерая женщина лет за сорок, в парчовом кораблике на голове и в зеленой вышитой серебром сукне, спросила мужа: не прикажет ли он подать что-нибудь поесть и выпить. Полковник поморщился, сказал, что он на дороге поел, а до ужина недалеко, но потом, подумавши, попросил выпить терновки. Ему подала на подносе вошедшая прислужница. Полковник выпил, поставил серебряную чарку на поднос и спросил жену:

— Був кто у нас без мене?

• — Новый воевода прииздыв, — сказала полковница.

— Який же вин з виду? — спросил полковник.

— Так соби чоловичок, — отвечала полковница: — не дуже старый, не дуже молодый; лице ёму чорвони, трохи дзюбане. А кто ёго зна що воно таке есть! Я спытала ёго: чи. гаразд ёму домивка здалася; вин отвитыв що добра, и_ зараз почав сам себе, выхваляты. Со мною, каже, уживетесь, бо я чоловик простый и правдывый, и з души, каже,-полюбыв народ ваш малороссийский. Дай Бог, -шоб вы мене так полюбылы, як я вас. Потым почав говориты по-божественному, про церквы роспытовав, хвалыв тебе, шо усер-дствуеш Божий церкви и храмы будуеш.