Каждый день

Глен даже спорить со мной не стал, я вижу, что он со мной согласен. Со мной трудно спорить в принципе, но тут он отключил любые попытки меня оспорить.

– Давай уже собирайся, мистер Джон Леннон! Тебе еще тихо, на цыпочках, из дома выходить! – отойдя от философских размышлений, сказал я.

– В смысле мне? А ты!? – слегка удивленно спрашивает меня Глен.

Тут наступил интересный момент. Я, как я это любил, ехидно улыбнулся и зловещи, хихикнул, а потом направил свою гордую походку в сторону окна.

– Эй…ты это куда! – пытается окликнуть меня Петти.

Я подошел к окну, дабы взглянуть, на что оно выходит. Оказалось вид из окна ведет взгляд смотрящего прямиком туда, где стоит второй, задний ход. Еще раз улыбнувшись, я повернулся спиной, скрестил руки и выпрыгнул, прошел сквозь окно и молниеносно оказался на улице. Правда, с небольшим побочным эффектом, слегка неудачно врезался в шезлонг, и чуть было, не схлопотал легкий удар сквозь какие провода. Глен быстро подбежал и стал таращиться на меня с не менее удивленным взглядом, чем после нашей первой встрече. Вероятно, такого трюка он пока принять не мог, хотя странно, учитывая, что он знает кто я такой.

Юноша не заставил себя долго ждать, его пунктуальность меня никогда не подводит. Разве что, почти. Теперь мы оба направляемся в сторону выхода за территорию жилища семейной четы Петти. Погода стояла ясная, прохладная, правда дождь, что шел сегодня днем оставил следы – повсюду были лужи, словно мы идем по дороге в болото. Зато запах петрикора, ставший главной составляющей атмосферы вокруг нас, был очень ярким и выраженным. Каким бы ни была погода, мне было все равно, но меня беспокоил Глен. Может показаться, что я очень дорожу здоровьем своего друга как его родной отец? Черта с два! Он просто очень громко ноет, когда у него что–то не так. Лучше всего от этого избавиться, это избавится от причин возникновения этой плаксивой манеры говорить.

Чудеснейшая была и дорога до озера, без всяких происшествий. Только маленькие сине–зеленые огоньки мелькали в траве, что росла вдоль дороги. Все дорого, что вели из города, кроме главной и той, что ведет к мельнице, выходят к озеру, словно все по одной схеме вытоптаны. Мы же с ним идем по «особенной дороге», по ней сам Говард Холланей ходил на рыбалку.

– Это правда? – в процессе беседы оживился Глен.

– А вам что, учителя не рассказывали? Не водили на экскурсии и все такое…прочее?! – удивленно спрашиваю я, вспоминая свое детство.

– Нет, что ты…учителя больше говорят о том, как отсюда свалить. Они и сами не против, но они словно сильно приросли к этим местам.

– Любопытно, как изменился наш город. Удивлен, очень сильной удивлен.

– Это ирония?

– Вовсе нет, у нас тоже были люди, готовые уехать отсюда за красивой жизнью. В их числе был и я…и еще…как мне казалось…э…мои друзья.

– Ты тоже хотел уехать?

– Конечно… Я думал, что мы с группой уедем, вступим в музыкальный бизнес, будем записывать свои альбомы. В общем, хотели быть звездами…да уж…

– Хотел–и–и–и!?

Пока шел этот разговор, мы быстро пришли к озеру. Как я и говорил, чудесное место, особенно ночью. Глен правда все портил своим фонариком, но его понять можно, он не видит ничего, в отличие от меня. Туман у воды создавал особое настроение, он был словно звукосниматель на хорошей гитаре, вроде бы не нужен, гитара и так звучит, но без него картина не та. Пройдя несколько метров по берегу, мы нашли отличное место для разговора, скамейка, она та же самая, что и тридцать с лишним лет назад, правда слегка гнилая и бесцветная. Юный мистер Петти озирается по сторонам, все выдавало в нем одно – он ищет дорогу, думает, не заблудились ли мы.

– Не дрейфь парнишка, со мной ты не заблудишься! Я эти места как ниточки своего свитера помню, знаешь как он мне надоел… – успокаиваю я Глена, вспоминая параллельно, что я в одной и той же одежде все это время.

– Да и не боюсь… – соврал мне Глен.

– Оно и видно…особенно по твоим бегающим щенячьим глазам…

– Не говори глупости… а что так сильно заметно?

– Совершенно! Особенно, когда видишь перед собой объект своего воздыхания. Знаешь, научись скрывать свои эмоции под каменной маской, которую сам же и создаешь.

– Ой… А ты мне так и не ответил… хотел–и–и–и?!

– Ах да. Ну…я по крайней мере так думал. Я воображал нас рок–н–рольными звездами! А оказалось…что лишь я один грезил идеей стать звездой. Не думал даже их спросить, нам просто нравилось это занятие, это все давало нам повод приходить счастливым в школу и гордится нашим городом, хотя тут скучно до гробовой доски.

– Это ты получается, сам ограничивал свой мир?!

Я не заметил, как мой друг потихоньку стал воспринимать все, что я ему рассказывал. Даже более того, он стал интерпретировать это и использовать в своих целях. Он в открытую, издевательски возвращает мне мои же фразы, чтобы что–то узнать. Браво!