Каждый день

– Зришь в корень живой парнишка… – саркастически ответил я. – Да, думаю ты прав. Я ограничил свой мир еще до того, как оказался в таком состоянии. А эта стена и окно ждали меня, язвенно смотря на меня каждый день, в надежде стать моей тюрьмой… Беда каждого человека в том, что он сам создает себе это окно со стенами. Что есть стены? Тюрьма, в которую ты себя вогнал. А окно? Ух…окно это самообман, ведь пока ты видишь мир…реальный мир…тебе не будет казаться, что ты заперт.

– Ого…очень мудрое изречение…даже очень.

Глен всматривался вдаль, туда, где озерная вода соединяется с туманом, а туман соединяется с небом. Думаю, в этом свете он видел мои монологи как интересную историю, которая помогает отвлечься от своего «окна» в виде Анны–Марии, и ее чокнутого ухажера.

– Секундочку, но ведь окно можно открыть, так? – с неподдельным интересом спрашивает парень.

– Это еще один способ себя обмануть…открываешь окно…ага…значит мир тут, рядом, он никуда не убежит. – продолжаю я.

– А если через окно выйти?

– Поздравляю, это уже победа! Одно дело просто посмотреть на вид из открытого окна и забыть о нем, а тут побег, ты пробился к миру. Можно вечно утверждать о том, что можно найти свое место в жизни и там и оставаться, это так, но нельзя забывать о том, что тебя окружает. Мы по натуре любим новое, или хорошо забытое старое… А мир – это и есть наше новое, ведь он бесконечен, также, как и ты.

Юный мистер Петти с огромным любопытством смотрит на меня, когда я это рассказываю. Странное ощущение, не соответствует той роли, которую я занимал в школе. Я себя ощущаю Кентервильском приведением, таким же старым и пыльным призраком с картинки какого–то готического рассказа. Только не хватает цепей и одежды поздней эпохи Шекспира, ну и возраст, разумеется. На фоне этих мыслей, я конечно задумался, неужели меня ждет такая же «старость», как сэра Симона де Кентервиля?

Пока я бесполезно проводил свое время, размышляя, глядя на рыб, что в воде плещутся, Глен просто кидал камни в воду. Кстати о рыбах, вижу я четко, примерно так же, как и самого Глена, это странно, но очень красиво. Как будто кто–то направил проектор легкого зеленого цвета на воду, а последняя стала чуточку прозрачнее. И, боже мой, я забыл свои часы! Забыл у папы на столе, тридцать восемь лет назад, когда стащил у него пистолет. И теперь вряд ли могу спокойно следить за временем.

– Глен, а у тебя есть часы вообще?! – спрашиваю я.

– А…да. Да…да…кончено взял! Вот! – отвечает мне Глен, закатывая рукав и показывая мне свой инструмент для слежки за временем.

Признаюсь честно, часов я его еще не видел. Черные, полностью пластиковые, даже ремешок. А циферблата вообще нет, его заменяет квадратный экран, как у компьютера, на котором такие же квадратные цифры.

– Ух ты, мы тут болтаемся всего полтора часа! Я думал минут десять… – с удивлением заметил я, что часы показывают без пятнадцати час.

– А мне другое интересно… – сказал мысль в слух Глен.

– И что же это?

– Если кто нибудь узнает, что я после больничного, вместо того, чтобы спать, ускользнул на озеро с…один получается… отец бы поддержал, если бы ты был девушкой.

– То есть если бы ты ушел с мертвой…но девушкой…никого бы это не удивило? Психиатров тоже!?

– Ну да…это выглядит забавно!

– Забавно!? А кстати да, ты хоть раз думал о том, что ты спятил и разговариваешь с пустотой? Я то знаю, что я это я, но откуда знаешь ты..

– Думал конечно… Но…как я тогда узнал о тебе, твое имя? Ведь до этого, я ни о каком Дэвиде Хейли не слышал…

– Ой да брось! Хоть ты и говорил, что никто из школы не слышал обо мне, кроме самых старых, я не верю, что в здании нет городской легенде обо мне, просто ты это скрыл от меня, боясь, что я все–таки твоя галлюцинация на фоне стресса.

– Допустим…все таки есть такая легенда, Фрэнк знает, один раз я у него спросил. Он пояснил мне, что в годы, когда здесь была своя группа, в школе покончил с собой парень, музыкант и многие говорят, что его дух бродит в стенах школы.

Я впал в легкий радостный шок, который должен быть сопровождаем дрожью, но я лишь могу ее представить. Но дикое любопытство завладело мной, и я был готов за воротник трясти своего друга, чтобы он все рассказывал. К счастью, это все не требуется, Глен все четко и логично мне рассказывал.

– Прям призрак? – продолжаю нервно задавать вопросы я.

– Да, так и рассказал, призрак парнишки бродит по стенам школы и ищет покой. Правда сейчас эта легенда не актуальна, она была на пике популярности в середине 70–ых… – поведал мне Глен.

– Кажется это из–за меня…

– Да ну, а я думал из–за призрака Кеннеди…ох расстроил ты меня…

– Да погоди ты, я в 70–ых не раз мешал таким же, как я с собой покончить. Выходит, они меня помнят таки…

– Но имени призрака, точнее, твоего уже никто мне рассказать не может.

– Не удивительно…

Тут мое стремление узнать сменилось яростью, при этом шок остался прежним. Почему–то я узнаю нужную мне информацию слишком поздно, понадобилось так много времени, чтобы хоть какую–то картину миру у себя в голове сложить. Спасибо и на этом, моему другу.