Казнить! Нельзя помиловать! (СИ)

30 го и 31 го декабря до 13.00 плотно поработал с фигурантом будущей трагедии… Поспал пару часов и метнулся в Тушино. Забрал — на акцию, теперь уже Колюню и, к пробуждению сестрёнки, был дома. Разбудил её и наладил завтрак готовить и нас кормить. А потом — Колюню с Наташкой отпустил по Москве прогуляться — нечего им дома торчать! А сам — к Кагановичу — младшему. Надо ему из кубышек добро вытаскивать, да в дом свозить: не мне же лазить по его даче и квартире! Я заберу золото, камни и деньги, а всё остальное достанется государству — Фриновский проследит… И вот — 13.00… Нарком авиапрома приехал домой. Зашёл в подъезд, а у дверей уже его ждали я и Николай… Зашли за ним в квартиру. Он в кабинет — и мы туда же… Жена позвала его обедать — он резко отказался и приказал его не беспокоить! Работать будет! Дальше — по уже отработанной колее: собрал всё, что мне нужно в два саквояжа; на стол положил два признательных документа со списками заговорщиков — всех, с кем он контактировал. И контактировал его брат — Глава тайного заговора. И все — евреи… Для успокоения совести я их всех проверил — нет ли среди них честных и порядочных?! Нет! А есть работающие на свои кланы и на себя. На другие — не связанные с верхушкой, уехавшей в эмиграцию… Эмигранты, кстати — тоже в этом списке… Я посмотрел на часы — время! Пора начинать внедрение Фриновского в высший эшелон власти!

Напрягся — через стенку пожилой сосед прислонился к стене. Голова закружилась… И в это время грянул выстрел! А потом и крик женский, заполошный раздался! И сосед это услышал! И позвонил в дежурную часть НКВД… И сел ждать визитёров… А мы видели трагедию в действии… Я искоса наблюдал за Николаем — он только слегка поморщился, когда мозги вылетели из простреленной головы уже бывшего наркома самолётостроения… Не будет теперь во главе наркомата человека, потворствующего Лавочкину, Гуревичу и Микояну — младшему! Не будет ненужного самолёта ЛаГГ; не будет ненужного самолёта Миг: никто не будет мешать "королю" истребителей создавать и воплощать в жизнь свои, а не ворованные шедевры: и И-180 и И-185 и И-190 и И-200! И Яковлеву поможем с его самолётами серии Як, но и придержим от ненужного зазнайства и неуместного вредительства! Не быть ему замом наркома авиастроения! Быть только главным конструктором!

Я забрал со стола второй экземпляр признания — на всякий случай; вручил Колюне самый тяжёлый саквояж и мы вышли на лестничную клетку через "гостеприимно" распахнутую дверь, пока дура-жена судорожно пыталась дозвониться старшему брату… Кричала в трубку; дула, стучала по рычагам… А трубка молчала — как партизан. И не мудрено — штекер телефонный из гнезда выскочил. Не совсем, но контакта не было — может уборщица задела. Или кто из хозяев…

Глава десятая

Как аукнется — так и откликнется…

Фриновский сделал свой выбор — прибыл в дом с трагедией очень быстро! Он вошёл в подъезд, а мы следом вышли… И поехали домой… Коля молчал… Понимаю — увидеть такое и не запаниковать, на сорваться; не вывернуть из себя содержимо желудка?! Силён… Уже при подъезде к дому спросил сдержанно:

— А нам это было нужно? Я имею ввиду моё присутствие при самоубийстве, а не эти саквояжи? И не получив ответа — снова спросил:

— Это была проверка? Я кивнул в ответ. Он помолчал и спросил:

— Ну и как — я её прошёл? Я хмыкнул в ответ и добавил:

— Пока рано об этом говорить… Вот вернётся отец через несколько дней; встретишься с ним, поговоришь… Я думаю — его в санаторий военный отправят — здоровье подлечить, а потом на службе восстановят — в прежнем звании. Вот после этого и поговорим!

— Да ты чё — Михаил! Да если батя вернётся оттуда! — начал он…

— Вернётся Коля, вернётся… Не сомневайся… — заверил я…

— Да я тогда твой и душой телом! — выпалил торжественно Колюня.

— Коля — не надо слов… Привыкай делом доказывать…