Кесарево сечение

– Ну, подумай, что за идиотскую фразу ты произнес! Она имеет смысл только в случае, если ты при этом чавкаешь. Тогда ты действительно не молчишь. Но ведь ты даже не чавкаешь!

– Хорошо, я буду чавкать, – покладисто согласился я. – Ты тоже хороша: сказала, что я не выдавлю из тебя ни слова, а сама…

– А ты и не выдавил. Я сама их произнесла по собственному желанию. А то что, тебе нужно – не выдавишь!

– Но мне ничего не нужно.

– Нужно, но ты пока об этом не догадываешься.

– А ты?

– А мне и догадываться нечего – я знаю.

– Что именно?

– А вот попробуй теперь выдави!

Я начал закипать, но решил, что бурлить сейчас – себе дороже.

– Что-то серьезное?

– Нет, ничего, – она сощурила глаза. – Петр Янович звонил.

– И что сказал?

– Да ничего. Спросил, как самочувствие.

– А ты?

– Сказала, что плохое. Что муж меня разлюбил, и что…

– Но я тебя отнюдь не разлюбил! Это – дезинформация.

– Значит, ты меня не любил с самого начала.

– Послушай, ну что ты плетешь!? Хоть какая-то логика…

– Очень даже и логика! Если не любил, то, понятно, и разлюбить не мог. Сам ведь признался.

– Я?! Когда?

– Да только что. Я думала, что ты меня просто разлюбил, а ты и не любил вовсе. Стало быть, ты гнусный и растленный тип. Я тебя насквозь вижу. Сидишь и думаешь, как бы меня психологически обработать и бросить в состоянии беременности на произвол судьбы.

– Валентина! Ты бредишь!

– А чем докажешь, что это не так?

– Сейчас поймаю и зацелую до смерти!

– Ну, давай, начинай, – она повернулась боком, всем своим видом показывая, что готова умереть с честью.

Я встал, приблизился, взял Валентину за руки, положил их себе на плечи и крепко поцеловал.

– Дурак ты все таки.., – сказала она, освобождая руки. – Ты ведь должен понимать, что я все время пребываю в неуверенности, нужна ли я тебе.

– Что так?

– Ну-у.., такова психология беременной женщины. Я читала.

"Ага, – подумал я, – она, похоже, занимается телепатическим внушением. Страшная женщина!"

– Ладно, я учту. Что там Петр Янович? Он, вообще, где сейчас?

– Он завтра приедет. И вечером напросился в гости.

– Серьезно?

– Ну, да.

– А кто еще будет?

– Папа и Вася Куропаткин. Петр Янович специально предупредил, чтобы их зазвали. Сказал, что, возможно, еще кто-то придет.

– Интересно… С чего бы это вдруг, – пробормотал я. – Можно было бы и в отделе собраться тем же составом.

– Наверное, Петр Янович хочет, чтобы я тоже была в курсе, – сказала Валентина, имитируя полную наивность. – Он не хочет, чтобы я умерла от скуки.

Ответить на это было нечего. Я положил локти на стол, подпер голову руками и уставился на нее, умело имитируя осмысление полной безнадежности ситуации, в которой оказался.

– Ты давай не сиди, – сказала Валентина озабоченно. – Я конечно обеспечу банкет в смысле еды, но мне нужны продукты, нужно подумать, как мы тут рассядемся и все такое… Так что нечего рассиживаться!

– Да как-нибудь рассядемся, – пробурчал я.

– Нет уж, надо все обдумать. Я хочу, чтобы это был не сабантуй с попойкой, а нормальный прием гостей. Чтобы было видно, что у нас тут дом и семья, а не какая-то забегаловка.

– Понимаю. Ты хочешь открыть салон. И устроить великосветский раут. Но у нас совершенно нет фортепьяно, и с живописью проблемы. И потом, у нас отсутствует будуар.

– Пустяки, будуар будет на кухне, – отрезала Валентина.

Гиря действительно появился в городе вечером следующего дня. Позвонил из дому, поздоровался и поинтересовался насчет сабантуя. У меня было много вопросов, но я решил не форсировать получение ответов, опасаясь встречных вопросов, ответов на которые у меня не было. Я сказал, что сабантуй отменяется, поскольку на это время уже назначен прием. Состоялся такой диалог:

– Где назначен? – недовольно спросил Петр Янович.

– У меня на квартире.

– Недопонял! И кого ты принимаешь?

– Я – не при чем. Валентина.

– А она кого?

– Отца, вас и Куропаткина.

– Что ты мне голову морочишь!? Что там у вас происходит? Кормить будут?

– По полной программе.

– А в чем тогда разница?

– В том, что это будет не обычная попойка, а такая, знаете ли, с элементами повышения культуры и сохранением человеческого облика. Валентина пожелала быть хозяйкой дома, и прочее…

– С ума вы там посходили… А-а, понятно! И правильно. А то опять напьемся, как прошлый раз, драку затеем… Все правильно. Сюняеву пить не дадим – он все испортит… Ты сейчас домой? Куропаткина предупреди, чтобы захватил человеческий облик.

– Ну, вы тоже постарайтесь, если конечно…

– Что ты там болтаешь? Хамишь, что ли? Ты посмотри, стоило отлучиться – тут же разболтались… Все, отбой. К семи буду – Вовку приведу.

Гиря отключился. Но тут же вышел на связь Куропаткин. Я ему сообщил изменения в программе, он ничего не понял но принял все со смирением.

Он и пришел первым. Сразу же влез на кухню и принялся нагло расточать комплименты Валентине. Я это пресек следующим образом: вызвал в гостиную и предложил сделать сообщение о проделанной работе.

– Ну, ты суров, – сказал Вася, – ревность так и сверкает во взоре. Прямо Отелло.

– Давай, рассказывай, где третий день пропадаешь?