Кэшбэк. Белые столбы. Беседы

Мама рассказала. Жили тогда на Бакунинской улице. Недалеко в роддоме на Гастелло Павел появился на свет. Когда ее забрали, бабушка и тетя Дуся, родная сестра деда, поспешили в Елоховский собор, и в тайне крестили младенца. Роженицу не взяли, считалось, что до сорока дней она «нечистая». Вернулись с крестиком и именем апостола.

— Как удалось крестить так рано, обычно это делают после тех самых сорока дней? — удивился сын.

— Так тетя Дуся служила в храме у иконы Николая Чудотворца, была своя и договорилась с батюшкой!

— А второй раз зачем?

— Дед вернулся после командировки, возмутился что раньше положенного срока сделали и настоял, чтобы все было, как у людей, после сорока дней!

— Дед был членом КПСС и так ревностно следовал канонам?

— Да, тетя Дуся все растолковала, но он так долго возмущался, что она снова договорилась в церкви!

— А как второй раз крестили? Имя было присвоено, запись, наверное, в церковной книге была?

— А что они там в церкви сверяют? Тетя Дуся, мать Авдотья, всем заправляла!

— А «крестные родители» были?

— Нет, мы и отцу твоему, а он в это время партийной работой на Урале занимался, не сообщили. А то не миновать скандала!

— Ни «крестного» отца, ни «крестной» матери, значит, я — «крестный» сирота! — в шутку заключил Павел открывшиеся обстоятельства.

В начале декабря обильно выпал снег. Потом плюс, и под ногами была жижа. Туча сползала со шпиля сияющего Университета. Павел выпил еще водки.

Мысли вернулись к дедушке. Главным увлечением его было собаководство. Во дворе дома, а было печное отопление, между поленницами дров была сделана конура, где жила Лайма, овчарка восточно-европейской породы. Любящий дедушка решил поставить внука на лыжи, а для упрощения учебы использовать овчарку в качестве тяговой силы. В воскресенье вместе с Лаймой они спустились по Малой Почтовой улице в Лефортовский парк. Собака была дрессированной, но не ездовой. Когда хозяин надел на нее упряжку, Лайма, помахивая хвостом, занервничала. Пятилетний Павел был помещен в крепления лыж, и в руки его опытный кинолог вручил постромки. Прозвучала команда, овчарка рванула, и Павел сразу нырнул головой в снег. Разбив губу о ледяную кромку, «горе-лыжник» долго рыдал. Снег жег лицо, в рту был сладкий привкус крови, и Павлу было очень жалко себя.

Павел налил еще рюмку, но пить не стал. Мама не одобряла, но он закурил в помещении. Скоро праздник — Новый год. Вспомнил из детства другой праздник — 1 мая.

Бабушка дала какую-то мелочь, и он побежал к метро «Бауманская». По воскресеньям и праздникам около входа стояли бабульки в валенках с калошами, телогрейках с повязанными крест на крест пуховыми платками и продавали нехитрые на резинке забавы: глиняных раскрашенных обезьянок и разноцветные мячики, набитые опилками и обернутые черными нитками. Обезьянка потешно дрыгалась, а мячик можно было запускать на небольшое расстояние, и он возвращался в руку.

Когда радостный Павел спешил домой с драгоценностями, на полпути встретились трое ребят постарше. На требование отдать им игрушки, он ответил отказом, за что был избит. Без обезьянки и мячика он вернулся в слезах: ни столько от боли, сколько от обиды.

Павел выпил налитую водку. Сталинская архитектура завораживала. Он вспомнил, что дом детства теперь памятник архитектуры «Палаты Щербакова». Согласно легенде, там останавливался император Павел Петрович со свитою по дороге в Измайлово. Маленький Павел об этом не знал, но был любознательным мальчиком.

Рядом с домом детства стоял неказистый овощной магазин. Во двор завозили товар, там же стояли облитые рассолом кадки с квашенной капустой и солеными огурцами.

Мама купила сыну светло-серое букле пальто, и Павел в обновке и берете вышел гулять во двор. Его внимание привлекла ближайшая бочка. Она была почти вычерпанной, но на дне среди разбухших, ржавых плодов плавал длинный зеленый пупырчатый огурчик. Павлу захотелось сделать для мамы приятное. Никого вокруг не было и, он, установив несколько пустых дощатых ящиков друг на друга, полез вовнутрь доставать красавца. Прижавшись телом к стенке, добытчик тянулся рукой до тех пор, пока не схватил целевой огурец. Но упала в рассол беретка, и надо было спасать головной убор.

В итоге он, как сказала позже бабушка, уделался так, что пальто приобрело гнусно-ржавый цвет. Берет был мокрым и соленым. Все пришлось стирать. Дедушка распоясал ремень, но не стал трогать любимого внука, оплакивающего свою судьбу у мамы в коленях.

Павел выпил еще. Университет стал подрагивать и искриться, и он понял, что пора идти спать.

День начался не плохо. Степа порадовал, что срок скостят вдвое. Человечек решил вопрос на Садово-Самотечной, и скоро можно будет получить «Права». Хлопоты стоят пятьсот (!) баксов, а когда Павел вернет документы, надо будет «накрыть поляну» и передать гонорар. Виновник хлопот продолжал пользоваться машиной, проставляя ежемесячно в картонке то синей, то черной пастой баллы за якобы нарушения, но понимал, что рискует.

На «насесте» зазвонил телефон, и Павел первый поднял трубку.