Хаос

Смотрю, как Шон накрывает ее руку своей, как он опускает стакан, который она держит, и как наклоняется, чтобы прошептать что-то ей на ухо. Она снова хихикает, и он улыбается, прежде чем обратить взгляд своих зеленых глаза на меня.

— Конечно, Кит, налей мне.

Шон включает обаяние, которое я всегда хотела, чтобы он направил на меня. Используя этот голос и те улыбки, которые я всегда хотела бы для себя. Он выхватывает бутылку текилы у меня из рук и наливает девушкам напиток за напитком, а я стою рядом, притворяясь, что мне все равно, хотя не могу не заметить, что грудь у первой поклонницы больше, чем у меня, губы у второй полнее, чем у меня, ноги у третьей длиннее, чем у меня.

Я остаюсь с ними до тех пор, пока больше не могу это выносить. До тех пор, пока от их взмахов волосами мне не хочется выцарапать себе глаза, а от их хихиканья — выдрать барабанные перепонки. Шон слишком занят, заискивая перед ними, и даже не замечает, как я ухожу. Поэтому хмуро иду по длинному проходу автобуса, закрывая за собой шторы, пока не плюхаюсь на скамейку рядом с Майком. Джоэль все еще отсиживается в ванной, Шон на кухне с большими сиськами, идеальными губами и длинными ногами, а Адам…

— А где Адам? — спрашиваю я. Майк протягивает мне недопитое пиво, в котором я отчаянно нуждаюсь, и я с радостью принимаю его. — Спасибо.

— Он сказал что-то насчет того, чтобы посмотреть, сможет ли он залезть на крышу, а потом ушел, — говорит Майк.

— А Водила?

— Наверное, пошел в другой автобус, чтобы сделать ставку на то, что Адам упадет и разобьет себе голову, — пренебрежительно говорит Майк. Я хихикаю, пока он не говорит: — Есть причины для твоей внезапной любви к фанаткам?

— Кто же не любит фанаток?

От меня не ускользает, что я спрашиваю единственного парня в мире, который не любит фанаток. Майк в группе не из-за девушек и не из-за славы. Он здесь потому, что любит барабаны, и потому, что ребята — его семья, а он — их.

— Сегодня вечером? — говорит он вместо ответа, его карие и большие глаза смотрят искренне. — Шон.

Я хмыкаю и делаю еще один глоток его пива, с тоской глядя на первую закрытую занавеску, отделяющую меня от кухни, потому что я действительно могла бы выпить более крепкий напиток, но предпочла бы проглотить разбитое стекло, чем вернуться туда.

— Шон наслаждался на кухне, поверь мне.

— Он не хотел, чтобы они были здесь.

— Шон думал, что делает мне одолжение.

— И?

— И я не нуждаюсь в его одолжениях. Я одна из вас.

— Хм, — хмыкает Майк.

— Что?

— Ничего.

— Что?

Я серьезно собираюсь ударить его, если он снова скажет «ничего», но он не получает шанса, потому что Джоэль появляется из ванной, выглядя растрепанным, как будто терзал пальцами свой ирокез, пока шипы не начали выступать во всех возможных направлениях.

— Что случилось? — спрашиваю я, гадая, что же, черт возьми, произошло во время его телефонного звонка, чтобы он выглядел таким потерянным, как сейчас.

— Я скучаю по Ди.

Мы с Майком начинаем смеяться.

— Ты победил, — говорю я Джоэлю, и его светло-песочные брови сходятся вместе. — Ты и дня не продержался.

Он стонет и падает рядом со мной, я протягиваю ему остатки пива Майка. Он вздыхает и выпивает его до конца.

— А где все остальные?

Хихиканье из задней части автобуса отвечает на вопрос о Шоне, так что единственное имя, которое я произношу вслух, имя Адама.

— Адам снаружи пытается сломать шею.

— Он на крыше, — соглашается Майк, и в то же время мы все слышим тяжелые шаги наверху.

Три пары глаз поднимаются к потолку, пока мы слушаем шаги Адама, проходящего вдоль автобуса, а затем останавливающегося. Снаружи раздаются радостные возгласы, и Джоэль встает, чтобы выйти.

— Дай нам знать, если он мертв, — кричу я, когда он идет к двери автобуса.

Его затихающий смех прерывается дверью, которая закрывается за ним.

Теперь, когда мы с Майком остались вдвоем, я боюсь, что он снова начнет наш разговор. Уже поздно, я устала, мой адреналин от концерта прошел, а Шон делает бог знает что с тремя смехотворно готовыми девушками всего в двух занавесках от меня. Последнее, что мне нужно делать, это говорить об этом.

Мне нужно, чтобы Майк сходил и принес мне еще пива.

Вместо этого открывается ближайший занавес, и я резко поворачиваю голову в ту сторону. Появляются первая и вторая фанатки, неуверенно ступая на каблуках, и идут по проходу.

— Вы двое уходите? — спрашиваю я с нескрываемым удивлением в голосе.

Первая фанатка прижимает свои голые колени к ноге Майка.

— Если только ты не хочешь, чтобы мы остались, — предлагает она, хлопая ресницами.

Майк поднимает пустую пивную бутылку, которая каким-то образом вернулась к нему.

— Можешь выбросить это в мусорное ведро, когда будешь уходить?

Она закатывает глаза, но не перестает улыбаться, и когда они с подругой начинают выходить из автобуса, не взяв бутылку из-под пива, я кричу ей вслед:

— А как же ваша подруга?

В этот автобус поднялись три хищницы, но уходят только двое. Это была долгая ночь, но простая математика говорит, что они кого-то забыли.