Хаос

— Какую часть из ЗАТКНИТЕСЬ вы, ублюдки, не поняли? — кричит Майк из передней части автобуса, заставляя остальных троих хихикать так по-детски, что я тоже почти смеюсь.

Почти. Вместо этого, слишком уставшая и раздраженная, чтобы вылезти из постели, я забираюсь под одеяло, снимаю джинсы, засовываю их в угол койки и отворачиваюсь от Шона. Если он хочет войны, я дам ему войну. Завтра утром я собираюсь заменить сахар для его кофе солью, или сжечь все боксеры, которые у него есть, или…

Я засыпаю, думая о тысяче способов расплаты, а потом просыпаюсь от того, что демоны ада пытаются вырваться из пасти Джоэля. Или, по крайней мере, так это звучит. Как будто его душу тащат в девятый круг ада, а тело едва цепляется за жизнь. Со средней койки Майка я переворачиваюсь и смотрю на Шона. Он все еще не спит, по-прежнему читает, и в темноте, сомневаюсь, что он может догадаться, что я не сплю. Я потихоньку тянусь за джинсами и вытаскиваю из кармана пару украденных затычек для ушей.

В полной тишине я быстро засыпаю, но не успеваю проспать достаточно долго, как кто-то толкает меня в стену. Снаружи все еще темно, и бескомпромиссные пальцы продолжают толкать и просто умоляют, чтобы их сломали.

Я хмурюсь, даже не оборачиваясь, мои глаза сухие от того, что я не смыла макияж перед сном.

— Где мои затычки для ушей? — рычит Шон голосом, который едва доходит до моих барабанных перепонок.

Я вытаскиваю одну из его затычек из уха, просто чтобы разозлить его, сохраняя смущенное и раздраженное выражение на моем лице, даже несмотря на то, что делаю все возможное, чтобы не улыбнуться или не начать смеяться. Сегодня днем я стащила у него из сумки затычки для ушей. Задолго до фанаток, текилы или храпа, и теперь только рада, что он сделал что-то, чтобы заслужить это.

— О чем, черт возьми, ты говоришь?

— Где ты их взяла? — Он тянет мои пальцы ближе к своему лицу, а затем свирепо смотрит на меня.

— В чем твоя проблема?

— Ты украла мои затычки для ушей?

— Зачем мне красть твои затычки для ушей, когда у меня есть свои? — Я выдергиваю пальцы из его хватки и вставляю затычку обратно в ухо, с сожалением качая головой. — Ты становишься параноиком? Потому что я еще даже не начала разборки с тобой, Шон. Если ты уже сходишь с ума, это не очень хороший знак.

Я откатываюсь от него, прежде чем он успевает еще раз впиться в меня взглядом, прячу свою смутьянскую улыбку в подушку Майка и мысленно делаю пометку сменить свои грязные простыни на чистые Шона, как только представится возможность.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Пробуждение в движущемся автобусе — не то же самое, что пробуждение в движущемся автомобиле. Ты лежишь в постели с подушками и теплыми одеялами — и движешься. Когда переворачиваешься и смотришь в проход, не можешь определить, где точно находишься. А при попытке вылезти из постели, забыв об осторожности, ударяешься головой о койку сверху.

— Твою ж мать, — шиплю я, потирая лоб и свесив обе ноги через край.

Я соскальзываю с матраса Майка, спросонья недооценивая, с какой высоты должна спуститься, и едва не врезаюсь зубами в койки по другую сторону прохода.

— Убира-а-айся, — скулит Адам с верхней койки, вслепую размахивая рукой и чуть не ударяя меня по голове.

Его лицо спрятано под подушкой, а одеяла свисают с кровати. Я отбрасываю его руку одной рукой и протираю заспанные глаза другой.

Джоэль выглядывает из-за занавески, отделяющей койки от кухни, и улыбается, прежде чем нырнуть обратно.

— Она встала!

Я бросаю быстрый взгляд на койку под той, на которой спала, и испытываю облегчение, когда нет и следа Слюнявчика. Морщу нос, хватаю свою сумку из хранилища, снимаю и снова накладываю макияж в ванной, прежде чем набраться храбрости и присоединиться к парням на кухне.

Я плюхаюсь на скамейку рядом с Майком, напротив Джоэля, и избегаю встречаться взглядом с Шоном, когда он наливает мне кофе, о котором я не просила.

— Надеюсь, что вы, ребята, выбросили тело этой цыпочки где-нибудь на шоссе между штатами, — бормочу я, глядя на дымящуюся чашку передо мной.

Майк качает головой.

— Мы сделали так только один раз. Шон сказал, что это плохо для рекламы.

Я хмыкаю и неохотно делаю глоток кофе, который на вкус так хорош, что мне почти хочется поблагодарить Шона за его приготовление. Он прислоняется к стойке, не говоря ни слова, а я занята тем, что притворяюсь, будто его не существует.

Я делаю вид, что его не существует всю дорогу до Филадельфии, а затем на саундчеке. Притворяюсь, что его нет, пока мою голову перед шоу, в душе, из которого он только что вылез. Шон всегда пахнет так чертовски хорошо, что я испытываю искушение заменить его гель для душа с сексуальным мужским ароматом на мой ванильно-жасминовый… и делаю это.