Хаосовершенство

– Да. – Мамаша Даша показала на небольшой рюкзак.

– А мои вещи у Руса, – пискнула Матильда.

– Решайте, кто из вас будет управлять оружием.

– Чем?

– «Ревунами»! – рявкнула Пэт. – Я не могу одновременно стрелять и вести машину.

Мамаша и Матильда переглянулись.

– Я не умею, – робко протянула Даша. – Совсем.

– А я не стану, – отрезала Матильда.

– От этого зависят наши жизни.

Прогрохотало еще три взрыва. Совсем рядом. И рассыпались веселой чечеткой автоматные очереди. Кто бы с кем ни дрался сейчас на улицах Болота, они неумолимо приближались к Сретенке.

– Я не стану, – твердо повторила Матильда.

Пэт снова выругалась и схватилась за коммуникатор…

– Где я нахожусь? – язвительно переспросил Чайка. – Еду в самом грязном и заплеванном поезде, который когда-либо видел в жизни! Вот где я нахожусь. Между, мать его, Питером и, мать его, Мурманском. В каких-то степях, или как эти поганые места географически называются?

– Связь есть?

– Смотря с кем. У меня, к примеру, отличная связь с официантом, который помогает мне забыть…

– Выпил много?

– Да в чем дело?

– Нужна помощь, – коротко ответила Патриция.

Напряженный голос девушки и неразборчивый грохот фоном заставили Илью понять, что дело серьезное.

– Что случилось?

– У меня «ГАЗ Тайга» с двумя «ревунами». Я за рулем, нужен стрелок.

– Ты одна? – Чайка помнил, что Патриция блестяще управлялась с мотоциклом, и удивился, что она пересела во внедорожник.

– Со мной два чемодана, которые я не могу выбросить.

– Мы не чемоданы! – пискнул девичий голосок. Кажется, это была Матильда.

– Патриция, пожалуйста, постарайся обойтись без оскорблений!

Второй «чемодан» Илья не опознал.

– Ты можешь подключиться к «Тайге»?

– Уже делаю, – проворчал Чайка.

К счастью, он благоразумно уселся за крайний столик, и никто из посетителей ресторана не видел монитор «раллера».

– Адрес давай.

– Адрес и коды доступа в файле.

– Вижу… – Илья установил с компьютером внедорожника соединение, переключил управление оружием на себя, выбрал удобные управляющие клавиши, открыл два «окна»: вид спереди, вид сзади – и залпом выпил рюмку водки. – Заводи мотор, Пэт, у тебя есть стрелок…

– Они выедут со Сретенки, вот отсюда. – Палец Руса уперся в карту, выведенную им на экран коммуникатора. – Самый оптимальный путь такой: сначала по Садовому, затем направо, на Долгоруковскую и Новослободскую, то есть к нам, по прямой.

– Или свернут на Олимпийский, – подал голос Зяблик. – С него налево, на Сущевку, до Бутырки и снова к нам.

Ехать недолго, даже с учетом пробок, но уличные бои куда хуже заторов. Ребята понимали, что Рус на диких нервах, а потому не спорили, спокойно принимали его решения. Они ведь вместе, они – «вагон», семья. И Матильда одна из них.

– Нужно выдвинуться сюда. – Палец Лакри уперся на пересечение Бутырской и Сущевского вала. – И ждать девчонок.

Олово покачал головой.

– Что не так? – резко спросил Рус.

– Не высовыва-аться из бюро, пока-а не проя-снится, – выдал совет слуга.

И погладил устроившегося на коленях Козявку.

– Согласен, – поддакнул Таратута. – Я, конечно, не военный, но Олово дело предлагает. Чем позже мы вступим в игру, тем больше шансов на успех. Выскочим в самый последний момент, резко хватаем девчонок и уходим.

Все правильно, все логично, но… Нервы, нервы, нервы. И любимая женщина с еще не родившимся ребенком где-то там, среди пылающих кварталов и обезумевших людей. Поэтому не правильно и не логично, а так, как требует душа.

– На Болоте большая буза, – медленно ответил Рус. – Наша помощь может понадобиться задолго до того, как девчонки окажутся рядом. И чем ближе мы будем, тем лучше.

Лакри посмотрел на байкеров.

– Если мы им не поможем, то никто не поможет.

– Мы с тобой, Рус, – за всех ответил Зяблик. – Мы сделаем.

Три десятка мотоциклов, четыре внедорожника и куча вооруженных парней. Взревели двигатели, щелкнули предохранители, и «вагон» рванул на выручку попавшим в беду девчонкам…

– Митроха, помоги!

– Самому хреново!

– Да будь человеком!

– Иди в задницу!

Рауля Хмурого взяли в тиски на Триумфальной. С юга подпер взявшийся за оружие народ, с севера – тритоны. Или еще какие бандиты: с кем и против кого он воюет, Хмурый давно перестал понимать. Все со всеми и против всех. Потому что День Оружия. Потому что все, что может гореть, – горит, а остальное плавится. Потому что высвободилось накопившееся раздражение, потому что исчез страх. Потому что День Оружия, и каждый, кто вытащил ствол, стал смелым. И пошел убивать.

– Дай им с севера! Я прорвусь!

– А кто моим даст?

Митроха Бобры, застрявший в лабиринте Тверских, отключает связь, обрекая Рауля на погибель, и вновь вызывает братьев:

– Вы где, мать вашу?

Бронированный внедорожник, на котором Митроха начал путешествие от «Приюта маньяков», давно подбит и брошен. Из десяти парней осталось пятеро. «Дрели» перегреты, патроны на исходе, а стреляют из-за каждого угла.

– А ты где, придурок?

Если Николай Николаевич ругается, значит, дело действительно швах.

Рев реактивной гранаты, Митроха катится под кстати оказавшийся рядом грузовик, пережидает разрыв и матерится в ответ:

– Я до канторы не дотяну! Здесь просто п…ц!