Хардкор

М. Б.

Здесь, видимо, нужно сделать сноску. Неформальные коллективы конца восьмидесятых, которые подняли на флаг тяжелый рок, уделяли основное внимание отрыву, драйву и экспериментам, хотя кто-то может быть тратил все свое время на самолюбование, не суть… Но так или иначе это не были составы, которые могли бы организованно, тем более кому-либо подчиняясь, ездить по стране и давать по несколько концертов в день. Они были не всегда адекватны и тем более управляемы. Самоорганизованных коллективов, нацеленных на качественный продукт, можно было пересчитать по пальцам. Зато они пели, что хотели, и экспериментировали с музыкой в свое удовольствие.

Э. Р.

Да, конечно. Поэтому эти профессиональные коллективы, с залитованными-перелитованными текстами и музыкантами, в неформальной тусовке именуемые «лабухами», внесли свою довольно значительную лепту в общее дело. Потому как проторенными комсомольской эстрадой тропинками они колесили по всей стране, собирая огромные залы. В условиях полного информационного вакуума, который создали власти для неформального бунта, это был единственный реальный показатель значимости происходящего. Перестройка началась в 86-м году с концертов «Арии» и «Черного кофе» на официально предоставленных больших концертных площадках. Уже к 88-му году это вылилось в сотни и тысячи поклонников тяжелого рока по всей стране, полную эйфорию под вполне профессиональное сопровождение.

Причем, пик успеха этих коллективов наступил только в девяностых. Но от того, что эти музыканты не обладали самоорганизацией, культивировавшейся в неформальной среде, начались традиционные для не прошедших тест на аплодисменты людей свары и грызня. По этой причине интерес к движению резко спал к 93-му году. Неформалы не хотели вписываться в продюсерские рамки, а лабухи уже не могли адекватно оценивать ситуацию. И вот, еще в 86–88 годах, великие русские промоутеры Гольденберг, Смольный, Викштейн взяли и поддержали такие коллективы как «Браво», «Мастер», «Лотос». А также многие другие коллективы, которые вошли в анналы русского рока, являясь по сути перестроечной эстрадой нового поколения.

Это были люди, серьезно и грамотно занимавшиеся своим делом в непростых условиях коммунистической бюрократии. И отзывы, которые я когда-либо слышал об их деятельности, были исключительно положительными. Концерт в сетуньском Дворце спорта запомнился многим непростой дорогой на электричках и на автобусе номер сорок пять. Как и многочисленным актами вандализма и побоищами с гопотой. Позже появился «Наутилус Помпилиус» – первая группа, перешедшая из полунеформальной среды в ранг эстрады и ставшая усиленно продаваться администраторами. Торговали подобными коллективами все кому не лень, но группы типа «Алиса» и «ДДТ» пытались блюсти себя сами. Эта ушлость в итоге сыграла им на руку, возведя ореол неподкупной неформальной эстрады над головами этих деятелей. Что, в свою очередь, также продавалось под маркой романтики в неменьших масштабах…

Давно уже ни для кого не секрет, что в начале девяностых подростки валом шли вслед за дудочками этих трубадуров. А вся система, благодаря которой эти люди могли функционировать, была построена еще в советские времена такими деятелями, как Викштейн, Гольденберг и Эдуард Смольный, любимый администратор Иосифа Кобзона. Без этой добротно работающей схемы не было бы ни-че-го. И мы, начиная свою гастрольную деятельность, были в немалой степени затронуты этой системой. Кстати, здесь необходимо отметить, что имена менее масштабные – Матвей Аничкин, Юрий Айзеншпис, Игорь Кормильцев, и даже вырвавшийся из Зауралья Дима Гройсман – тоже участвовали в этом клубке неформальных отношений. И только очень немногие, такие как Коля Грахов, организатор свердловского фестиваля «Металлопластика», рок-комсомольцы Москвы и Питера, делали свое дело на каких-то полукоммерческих договоренностях.