…Когда в прошлой жизни Мо Жань покончил с собой, Ши Минцзин в один миг потерял свои когти и клыки. Чтобы компенсировать ущерб, он взял мертвое тело Мо Жаня с оставшейся внутри изначальной душой — шихунь, и, использовав магию и медицину, сплавил их, чтобы создать живого мертвеца. По сути своей этот живой мертвец был очень похож на камень Чжэньлун: он также должен был подчиняться ему, сохраняя при этом прижизненное сознание.
Однако, видимо, что-то пошло не так. Может, дело было в тяжести повреждений, полученных перед смертью, а может, это случилось по причине того, что еще при жизни личность Мо Жаня была сильно деформирована, да и тело понесло невосполнимый урон. Одним словом, чувства этого живого мертвеца — во всем, что касалось его восприятия Ши Мэя, — оказались весьма запутанными и неясными. Так временами он осознавал, что Ши Мэй жив, и в то же время был уверен, что Ши Мэй мертв, а иногда на время мог и вовсе забыть, кто такой Ши Мэй. Поэтому, даже находясь лицом к лицу с Хуа Биньанем, Тасянь-Цзюнь не воспринимал его как Ши Мэя, признавая его исключительно как «хозяина». И это притом, что, будучи живым мертвецом, он еще и не очень-то хотел слушаться этого самого хозяина.
— И правда, ну что мне с тобой делать?
Подойдя вплотную к Тасянь-Цзюню, Ши Мэй ткнул его пальцем в лоб:
— Душа, рассейся!
После этого действа Тасянь-Цзюнь громко вскрикнул и замер. Изначально острый, как бритва, воинственный взгляд померк и в один миг потерял фокус.
— Это же я сделал марионетку, но чем дальше, тем непослушнее она становится, постоянно мне противоречит, да еще и сумасбродно пытается восстать против меня, — Ши Мэй похлопал по холодной, как лед, щеке. — Ну да ладно, мне тоже не стоит тебя упрекать, ты ведь уже даже не совсем «человек».
Тасянь Цзюнь: — …
— Пока потерплю, — продолжил Ши Мэй, — подожду немного, а когда заполучу то, что мне нужно, отправлю тебя на переделку, и ты станешь послушным.
Как только он проговорил эту фразу, сила его контроля над Тасянь-Цзюнем достигла своего предела. От скорости, с которой его марионетка восстанавливала свое сознание, Ши Мэй спал с лица и сильно помрачнел. Он и подумать не мог, что за столь короткое время в зрачках Тасянь-Цзюня вновь появится холодный блеск, да еще настолько свирепый, решительный и непреклонный.
Наконец, этот ужасающей силы взгляд сфокусировался на Ши Мэе. В следующий миг Тасянь-Цзюнь чуть прищурил глаза и сморщил нос, став похожим на выследившего свою добычу гепарда:
— Хм? Почему ты еще не свалил? — на этих словах его пальцы сжали рукоять Бугуя. — Стоишь тут столбом, хочешь стать целью для меча этого достопочтенного?
На этот раз Ши Мэй счел за лучшее придержать язык. Иными словами, когда Тасянь-Цзюнь в полной мере показывал свой мерзкий нрав, его «хозяин» предпочитал снисходительно уступить, ведь Ши Минцзин прекрасно понимал, что, если этот зверь взбрыкнет, вряд ли ему удастся удержать поводья, а охваченный безумием Темный Владыка был по-настоящему страшен.
И Ши Мэй просто ушел.
После того как он вышел, Тасянь-Цзюнь пристально уставился на лежащего на кровати Чу Ваньнина. На его лице застыло странное выражение, словно он изо всех сил старался что-то сдержать, но уже не мог совладать со снедающей его страстной жаждой.
Наконец, он сел на кровать и, протянув руку, обнял Чу Ваньнина за талию.
— Я…
Он замолк, не зная, как продолжить, потом раздраженно поджал губы и попытался снова.
— Я…
Чу Ваньнин поднял взгляд, и они еще очень долго смотрели в глаза друг другу. Так и не дождавшись иных слов, Чу Ваньнин несколько раз моргнул слегка воспаленными глазами.
— Эх, этот достопочтенный должен сказать тебе одну важную вещь.
— Так скажи.
Помявшись еще немного, Тасянь-Цзюнь куда более твердо и уверенно отрезал:
— Не так это и важно, не будем об этом.
— …
Через мгновение с еще более решительным выражением лица он снова открыл рот, чтобы выдать:
— Не имеет значения, важно или не важно, раз уж ты так хочешь знать, я могу тебе сказать.
— …
— На самом деле, этот достопочтенный хотел сказать… — Тасянь-Цзюнь, сделав глубокий вдох, закрыл глаза и отрывисто продолжил, — этот достопочтенный хотел сказать, что по прошествии всех этих лет, кажется… в какой-то степени, я немного скучал по тебе… — после короткой паузы он поспешил добавить, — но скучал немного, совсем чуть-чуть.
Он произнес всего лишь пару фраз, но на его красивом бледном лице тут же появилось выражение величайшего сожаления.
Чу Ваньнин ошеломленно уставился на него. Из-за переплетения его душ и воспоминаний двух жизней он даже не мог понять, как и с какими чувствами смотреть в глаза этому человеку.
Впрочем, Тасянь-Цзюнь и не думал давать ему время на раздумья.
С волнением на грани раздражения, он поспешил развязать веревку на руках Чу Ваньнина и порывисто притянул его к себе. Гладя его по затылку одной рукой, другой он притянул его еще ближе, после чего стремительно запечатал его губы грубым затяжным поцелуем.
Губы Тасянь-Цзюня были холодны, как лед, а желание жарче пламени.