Хаски и его учитель белый кот. Том III

— Не сражайтесь! Покиньте это место! Уходите отсюда! Не надо сражаться! Их невозможно победить!

Его голос был хриплым, глаза почти вылезли из орбит. Он был похож на человека, который изо всех сил пытается доплыть до противоположного берега, но, захлебываясь, тонет в бушующем людском море. Словно мертвец, пытающийся приблизиться к живым, будто мотылек, летящий к огню, как заблудшая душа, что из одной жизни пытается добраться до другой.

— Хватит сражаться! Уходите, быстро уходите все! Вы не сможете победить!

«Победить невозможно. Когда-то давно я своими глазами видел, как вы все умерли. Умоляю вас, уходите».

Неожиданно дорогу ему преградил сияющий холодным светом меч.

Подняв взгляд, он увидел такое же холодное лицо Му Яньли.

— Задумал сбежать, воспользовавшись суматохой?

— С дороги! — сердито крикнул Мо Жань.

— Ты — опасный преступник мира совершенствования и мой долг…

Цедя между зубов эти слова, Му Яньли вдруг почувствовала холод за спиной и, повернув голову, увидела, как одна из марионеток с закрытым маской лицом замахнулась мечом, намереваясь ударить ее. Она поспешно повернулась, чтобы принять бой. В полоснувшем по нему взгляде ясно читались убийственные намерения:

— Мо Жань! Так вот каков твой коварный замысел! — громко крикнула она. Голос этой женщины был звонким и чистым, как воды горного ключа, поэтому его легко было узнать.

Ее крик тут же привлек внимание сражавшихся вокруг них заклинателей. Когда они посмотрели на них, то, конечно же, увидели, что одна из одержимых Вэйци Чжэньлун марионеток ожесточенно сражается с Му Яньли, всячески избегая контакта с Мо Жанем. После этого люди, наконец, осознали, что напавшие на Пик Сышэн марионетки Вэйци Чжэньлун как будто видели в Мо Жане своего соратника и все это время старательно избегали его, не нанося ему никакого вреда.

Кто-то гневно крикнул:

— Выходит, на самом деле все это сучий предатель Мо Жань намутил!

— Он заодно с этими марионетками!

Пламя гнева жгло людей изнутри, искаженные дикой яростью лица закружились перед глазами Мо Жаня, его уши наполнились тихим шепотом и злобным рычанием, горящие жаждой убийства налитые кровью глаза смотрели на него со всех сторон.

Одно накладывалось на другое, и все это нагромождалось и наслаивалось друг на друга.

Во всех этих наполненных гневом глазах он был демоном, который, даже глазом не моргнув, убьет любого. Казалось, он снова превратился в Тасянь-Цзюня: императора, который, растоптав бессмертных, заставил всех склониться перед ним, тем, кто силой оружия попрал тысячи заповедей и запретов, безумца, смотревшего на этот бренный мир, как на кучу дерьма!

Чей-то суровый голос скомандовал:

— Схватите его!

— Следите за ним, не дайте ему сбежать!

— Посмотрим, как долго он сможет притворяться!

В ушах с гудением отдавались голоса, один в один похожие на те другие, в которых были те же гнев и негодование, обида и осуждение, которые так же, все как один, требовали возмездия и справедливой кары.

Сцены из двух жизней были слишком похожими, вплоть до того, что его память вернула ему воспоминания о том, как он тогда сошелся с Чу Ваньнином в бою не на жизнь, а на смерть.

В тот день, который мало чем отличался от сегодняшнего, используя технику Вэйци Чжэньлун, он управлял живыми и мертвыми, зверями и птицами. Его огромная армия подобно грозовой туче разлилась по небу черными чернилами. Обнаженное оружие в руках его солдат отражало свет, словно освещенные солнцем заснеженные горные пики.

Презрительно ухмыляясь, он свысока наблюдал, как рушатся устои, мир переворачивается с ног на голову и тускнеет белый день, превращаясь в подернутые желтой пеленой сумерки.

В конце концов, именно Чу Ваньнин остановил его.

Тогда Чу Ваньнин бросил все свои силы на то, чтобы противостоять миллионам его марионеток. Оружие в его руках сменила Тяньвэнь, на смену Тяньвэнь пришел Цзюгэ, а потом дошла очередь и до Хуайша.

Хуайша.

Мо Жань никогда не забудет ту безмерную скорбь и страдание в глазах Чу Ваньнина, когда он все-таки решился призвать Хуайша.

— Я наслышан о смертоносном клинке Учителя, и, думается мне, сегодня я, наконец-то, его увижу.

— Мо Жань, что нужно сделать, чтобы ты отступил? — спросил тогда Чу Ваньнин, а он, одарив его лучезарной улыбкой, ответил:

— Я не могу отступить, Учитель, мои руки уже по локоть в крови. Этими руками я убил дядю и тетю, своих братьев и сестер по обучению, старших и младших учеников… Теперь осталось только положить твою голову на алтарь моего величия, и тогда я стану не имеющим себе равных владыкой всего сущего… и больше никто не сможет остановить меня.

На обычно холодном лице Чу Ваньнина тогда отразилось истинное душевное страдание. И Мо Жань увидел это, но несмотря на внутреннее сопротивление, сердце его захлестнули злые помыслы и мстительное желание свести счеты. Стиснув зубы, он выдавил из себя те самые слова, каждое из которых было тяжелее каменной глыбы:

— Убью тебя, и в этом мире больше не будет никого, кого я не смогу убить.

Глава 264. Цитадель Тяньинь. Божество[264.1] подобное ему