Хазарский меч

У ворот прибывших русов встретили отроки: мол, князь Ведомил примет их не у себя, а в обчине. Оставив коней у коновязи, Хильдинг, Свен и Годо прошли внутрь. За ними Хольми нес короб с дарами для Ведомила и его родичей. В обчине сегодня не топили, пахло холодом нежилого помещения, небольшие два идола у выметенного каменного очага были закрыты белым полотном. Только в день жертвенного пира их раскроют, нарядят, разожгут перед ними огонь и разложат угощения, чтобы пращуры разделили трапезу с потомками. Наверное, у них есть имена, подумал Свен, не раз видевший таких чуров. Один, может быть, сам Крив, а второй изображает одну из многочисленных Солнцевых Дочерей, каких прародители племен и родов добывают себе в жены, и сказание об этом выпевают под гусли каждый год в принятый для этого день – на Карачун, скорее всего.

На длинных скамьях сидели десятка полтора смолянских старейшин, прямых Кривовых потомков – кто в овчинных, кто в медвежьих кожухах, с резными посохами в руках. Все они годились Свену и Годо в отцы и теперь уставились на них со строгим любопытством.

– Будьте живы, отцы! – Свен слегка поклонился, Годо кивнул. – Князь еще не пожаловал?

Князя пришлось подождать. Хоть он и сам просил привести гостей «поскорее», честь смолянская требовала заставить русов ждать. «Если бы мы и правда собрались его завоевать, – шепнул Свен брату, – он бы к этому не поспел». Годо хмыкнул. Старейшины исподтишка косились на его шрамы, но без князя разговор никто не начинал.

Дверь прикрыли, чтобы не впускать лишнего холода, в обчине стало полутемно. Висело молчание. Свену мерещилось, будто где-то далеко призывно трубит боевой рог. Едва ли он мог слышать его – Улав конунг если и встретил врага, то за много переходов отсюда. Но это ожидание раздражало Свена напрасной потерей времени, хотя он знал, что сегодня они уж точно с места не двинутся.

Наконец дверь снова отворилась, старейшины поднялись, и Свен с Годо последовали их примеру, поняв, что явился князь. Ведомил, входя, заслонил собой дверной проем так прочно, что, казалось, застрянет, не протиснется. Протиснулся. Осмотрел присутствующих, задержав взгляд на новых лицах, потом прошел, слегка переваливаясь, к своему месту – у очага. За ним вошли еще три-четыре молодца или отрока, один, постарше, сел рядом, другие встали за спиной. Взгляд Свена упал на лицо самого молодого – парень лет двадцати, с открытым славянским лицом, на которое густые темные брови подчеркивали голубизну глаз, таких ярких, что видно было даже в полутемной общине, не сводил жадного взгляда с их поясов с серебряными накладками, с длинных ударных ножей в красивых ножнах с бронзовой отделкой. На эту встречу мечей гости взять не могли, но ходить совсем без оружия им было бы неприлично.

Ведомил распахнул тяжелую шубу на бобрах. Седина в бороде указывала на то, что четыре десятка лет он уже прожил, хотя вид у него был еще довольно свежий, чему способствовала изрядная дородность. Должно быть, смолянам приятно, что князь у них – ходячее воплощение сытости и изобилия, мельком подумал Свен. Будто хорошо откормленная свинья, готовая лопнуть от сала. На лице Ведомила отражалась та надменность, которая не обещает большого ума, и Свен мысленно вздохнул.

– Ну, Ильдик! – возложив широкие ладони на колени, Ведомил кивнул Хильдингу. – Привел? Эти вот два молодца? Ну, рассказывай. Кто такие?

– Мы можем и сами рассказать о себе, если тебе угодно выслушать, – почтительно, но с твердостью, в которой таился вызов, ответил Годред. Возможно, Ведомил думал, что они не знают славянского языка. – Я – Годред, это – мой младший брат Свенельд, мы сыновья Альмунда, воевода Олава, князя Хольмгарда. Мы вдвоем возглавляли войско Олава по пути от Хазарского моря домой, а теперь он доверил нам войско, чтобы пройти на западные окраины хазарских земель. Мы пришли к тебе, чтобы просить позволения пройти через твои владения, и готовы дать клятвы перед вашими и нашими богами, что не причиним никакого вреда ни людям твоим, и их имуществу. Ради дружбы и уважения господин наш, князь Олав, прислал тебе и жене твоей эти дары заморские.

Он сделал знак Хольми, и тот раскрыл короб.

– О ты какой бойкий! – промолвил Ведомил и взглянул Годо в лицо так, будто удивлялся, что у того вообще есть лицо – до этого он посматривал им куда-то в середину туловища, а по большей части изучал земляной пол обчины. – Привезли чего? Показывай.

Свен вынул большое покрывало из тонкого шелка, шапку на куницах, поднес все это Ведомилу. Тот надел шапку на руку и стал вертеть перед собой, на самого Свена обращая внимания так же мало, как если бы тот был купцом. «Сейчас скажет, плоховата шапчонка, нет ли чего получше?» – подумал Свен. Да и маловата, она, пожалуй, на эту голову, похожую на грубо обработанный топором конец бревна.

– Это тебе, Мирята, – Ведомил положил шапку на колени молодцу, сидевшему рядом.

– Это для княгини, если тебе угодно. – Свенельд развернул тонкое, блестящее покрывало с золотисто-желтыми, красными и тонкими зелеными полосами.