Хазарский меч

Волк в одиночку вернулся к тому углу, где ждали Лебедь и Выдра. Они уже готовились действовать сами: тот хазарин, которого тянуло поговорить, пересел к тому, который засыпал, и попытался его растормошить. Потом плюнул, пробормотал что-то, помянув «усал-тесел»[51], встал и оглянулся на ближайшую избу, где из оконца тянуло дымом. Видно, решил позвать на смену кого-то потрезвее.

– Бей! – велел Волк.

Стрела Лебедя вмиг прошила сидящего насквозь и прибила к жердям ограды, так что он не упал. Но второй как раз в этот миг сделал шаг, и стрела Выдры свистнула мимо.

– Жма! – шепотом рявкнул Волк.

Лебедь успел взять другую стрелу, прицелился. Уцелевший хазарин не понял, отчего так дернулся сидящий; потом до полупьяного ума дошел смысл свиста над ухом, а глаза разглядели оперенье стрелы в груди сидящего.

Резко оглянувшись, он закричал во все горло. Тут же стрела вошла ему в шею, и он, захлебнувшись криком, рухнул прямо спиной в костер.

Затрещали угли, целый сноп пламенных искр взмыл в небеса. Заволновались стоящие ближе лошади.

– Пошли! – велел Волк, убедившись, что от этих двоих неприятностей больше не будет.

В этот миг в избе отворилась дверь.

– Мен култа пулче?[52] – крикнул изнутри недовольный голос.

Медведь движением топора дал знак вилькаям, притаившимся по сторонам двери, идти вперед.

– Охтяр, ма эс кашкаратан?[53] – хазарин высунулся из двери… и тут же получил копьем в живот.

Хазарин сдавленно вскрикнул, а Кабан тут же прыгнул вперед и оттолкнул с дороги падающее тело. Один за другим вилькаи устремились в избу с оружием наготове.

Там еще горели два светильника на столе, а почти все пространство – лавки, полати, пол – было занято лежащими и сидящими хазарами и всякими их походными пожитками. Многие уже спали и не шевельнулись при виде вторжения, но кто-то попытался вскочить, хватаясь за оружие.

– Бей! – приказал Кабан, рубя топором ближайшую поднявшуюся голову.

Охваченные боевым ражем, наконец дождавшиеся знака к действию, вилькаи набились в избу так густо, что поначалу мешали друг другу. Кто с топором, кто с сулицей – рубили и кололи сидящих и лежащих, не давали подняться. Перебивали друг друга крики ярости, испуга, боли; кого-то тащили с полатей, кто-то юркнул за печь, и теперь туда тыкали сулицей. Один хазарин попытался на четвереньках выбраться наружу, его прикололи в спину уже на самом пороге. Кто-то упал на стол, толкнул глиняный светильник; тот покачнулся, горячее масло разлилось по столу. Кто-то стал забивать огонь первой попавшейся тряпкой, в избе стало еще темнее.

Но вот драка прекратилась. Держа оружие наготове, пять-шесть вилькаев с Кабаном во главе оглядывались, осматривали углы, но кругом лежали лишь неподвижные тела.

– Проверить этих, – велел Кабан. – Трое здесь, трое со мной.

Когда они вышли наружу, переступив через тело хазарина на пороге, еще из одной избы, что ближе к воротам, доносились приглушенные крики. Это была изба Долгенько – та, где должен находиться вожак. Кто-то открыл дверь, ему дали выйти и пристроиться у стены, а потом оглушили обухом топора. Хоть один пленный есть, отметил Кожан, по лицам Кабана с его подручными понявший, что они, ошалев от первой крови, про пленных не вспомнили.

Мать Кожана имела славу предсказательницы, и он мог бы гордиться, что унаследовал ее мудрость – все вышло, как он сказал. На хозяйской лавке, на лучшем месте, нашли спящим хазарина в кафтане, отделанным шелком, и сообразили связать его. Остальных порубили.

Покончив со второй избой, тяжело дышали от возбуждения, кое-кто распахнул кожух. С лезвий топоров падали на снег черные капли. Боевой раж толкал к немедленному продолжению – бить, рубить, колоть, пока враги не кончатся.

– Давай постучим! – предложил Рысь, жадно втягивая ноздрями холодный свежий воздух, такой сладкий после духоты избы, где дым мешался с запахом крови и вонью распоротых животов. – Чего стоять-то, мерзнуть!

– Давай! – Медведь кивнул ему на ближайшую обитаемую избу.

Рысь подошел к двери, толкнул – заперто. Постучал – уверенно, как человек, знающий, что ему отворят.

После третьего стука изнутри послышался сонный голос.

– Охтя, маясь кошкоротан! – нагло закричал Рысь, подражая по памяти тем словам, которые слышал у первой избы.

То ли в избе узнали что-то похожее на свою речь, то ли просто удивились, но дверь открылась. Рысь немедленно нанес удар в темную щель. В ответ раздался сдавленный звук, что-то тяжелое упало. Рысь отжал дверь плечом пошире и прыгнул внутрь…

Еще одна изба оказалась не заперта. Вот уже в трех избах одновременно шла драка. На снегу сидели связанные пленные – один, два… пятеро.

Только в одной избе нашлись достаточно трезвые и уверенные люди: успев схватить оружие, они сумели отпугнуть и выгнать нападавших вон. Но и сами выбежали следом, и здесь троих-четверых удальцов расстреляли сразу из десятка луков – к тому времени вилькаи уже сильно превосходили противника числом.