Хазарский меч

Он отобрал самых метких стрелков – от быстроты и точности стрельбы, а еще от умения хладнокровно, скрытно подобраться на нужное расстояние зависел успех всего дела. Кожан сбросил на снег свой короб и прочее лишнее, оставив на плече лук в налуче, тул со стрелами и топор в деревянном чехле – за поясом сзади. Срезней у него было десять – немалое богатство для лесной жизни. Не держа своей кузницы, вилькаи, если обнаруживался недостаток стрел, выменивали их у кузнецов на дичь или шкуры. Сами в селения не ходили, пользовались гонцами из числа бортников или зелейников, что живут в лесу. Потому как вилькай – волк, ему в жилье вступать нельзя.

В душе Кожан был горд, что Волк выбрал его, но не удивлен. С самых постригов[50] он бегал среди отцовых хирдманов с деревянным мечом, а стрельбе начал обучаться с шести лет. К приходу в стаю он был лучшим лучником не только среди одногодков, но и среди тех, кто постарше. Теперь ему предстояло применить свое умение для дела жизненно важного. Он пока не думал, что принесет им успех, но чутье прирожденного вождя говорило: настоящие слава и добыча, взрослые, не мальчишеские, уже на расстоянии протянутой руки. Знай сумей схватить.

– Мы чего, будем в избы ломиться? – расспрашивали Медведя по дороге, пока скрытно, вдоль опушки, не показываясь из тени, пробирались вниз по пригорку к веси. – Они ж небось там заперлись.

– Постучим! – хмыкнул Рысь. – Они и отворят. Тук-тук, кто в избушке живет? Повернись к лесу задом…

– Да не надо ни ломиться, ни стучать! – возражал умный Крот. – Они ж там пьют, едят… эй, дядя? – он оглянулся на Долгенько. – Ваша скотина там осталась – небось под нож пошла?

– Не круши мне сердце, – вздохнул тот. – Четыре коровы, овец на каждом двое по две-три, свиньи у меня, у Жили, у Легоши…

– А пиво или медо были?

– Было кое-что…

– Ну вот, они все это уж себе в глотки запихали. Всем надо сходить отлить. Они всю ночь бегать будут по одному. Ну а как кто выйдет… тут уж мы и войдем.

Крот был из старших, то есть доживал в лесу последнюю зиму. Ростом невелик, коренаст, с узкими темными газами и жесткими темными волосами над низким лбом, он был вылитый крот.

Светловолосый Кожан с летучим, острозубым зверьком никакого сходства не имел. Но когда он появился в стае, это имя освободилось, вот Медведь его и нарек. Ему даже понравилось – он был не прочь походить на отважного и неутомимого ночного охотника, внезапно приходящего из тьмы и способного безошибочно находить дорогу в путанице ветвей.

Подошли через огороды – Долгенько провел прямо к лазу. Ограда из жердей была высокой, но не сплошной – скорее густой плетень, чтобы лесной зверь не прошел и не перепрыгнул. Сквозь нее было хорошо видно пламя двух костров в разных концах веси. Сильно пахло дымом, над весью висело облако, какое бывает, когда топят разом все печи. Не очень-то весело хазарам сейчас в избах, подумал Кожан. Топить печь, так чтобы при этом можно было находиться в доме и не гибнуть от дыма – это надо уметь, а им откуда уметь? Он еще дома слышал, бывалые люди рассказывали: степняки, всякие там печенеги, живут в круглых домах из валяной шерсти, а как такой дом поставят, то огонь разводят на полу, и дым выходит через оконце вверху, в самое небо. А печей-каменок они не кладут.

Пригнувшись, так что в темноте вилькаев и впрямь можно было принять за стаю волков, идущих след в след, они подобрались к самой загородке – к тому месту, куда подводила свежая борозда в снегу, проложенная разведчиками.

– Вот здесь, – прошептал Долгенько. – Вот эта жердь отходит.

Припав к щелям в ограде, вилькаи прислушались. Прямо перед лазом стояла низкая клеть, и заметить их изнутри могли бы, только если бы кому-то припала охота обходить зады всех дворов. Доносился легкий шум горящего костра, потрескивали ветки. Потом со стороны загона послышались какие-то протяжные звуки.

– Колдуют, что ли? – удивленно шепнул Выдра. – Волков созывают?

– Да это они никак поют! – сообразил Кожан.

– Пьяные уже! – шепнул Волк. – Это там, у лошадей. Туда сперва идем, все за мной.

Жердь со скрипом сдвинулась, открыв лаз, в который любой из худощавых вилькаев пролез бы без труда. Задвигать ее обратно не стали – вдруг что-то пойдет не так и придется отступать?

– Луки! – шепотом приказал Волк.

Луки приготовили к стрельбе, вынули и наложили стрелы. Долгенько сделал знак следовать за ним и с неожиданной ловкостью стал пробираться в дальний конец веси, перебегая от одного угла к другому, хоронясь то за поленницей, то за снеговым бугорком погреба. В руке у него был рабочий топор, хищно и холодно блестевший, если на него падал свет месяца.