Хазарский меч

– Он ушел и пропал! Пошел дозором, и все нет его! Мать послала: идите, говорит, поищите, может, завернул к кому?

– У нас не был.

– Помоги, братец, отца сыскать! – взмолилась Горлица, но Заволод уже и сам пошел одеваться.

Ярдар спешно соскочил с полатей.

Взяв факелы, несколько мужчин разошлись по городцу, окликая Вратимира по имени. Он не отзывался, но то и дело скрипели двери и заволоки на окнах, чьи-то голоса спрашивали, из-за чего сполох. У ворот, запертых на ночь, все было тихо и спокойно.

И даже оттуда Ярдар услышал громкий испуганный крик от святилища.

Когда он подбежал, там уже был Прибымир и двое отроков, успевших первыми. Все они в испуге и растерянности рассматривали пролом в ограде над отвесным обрывом – на том самом месте, где, как знал даже Ярдар, Вратимир имел обыкновение стоять каждый вечер и рассматривать засыпающий лес. Посох его, с резной дедовой головой, валялся на земле рядом.

– Вихорь тя возьми! – выбранился подбежавший Заволод, поняв, что произошло. – Чего встали, как копны? Бегом к воротам, искать пойдем! Отец туда, под гору сорвался!

* * *

Когда Ярдар увидел неподвижно лежащее тело под обрывом скалы – на темной земле его было трудно разглядеть, лишь бросались в глаза разметавшиеся белые волосы, – сердце оборвалось: мертв! Насмерть убился! Однако, когда Вратимира, окруженного пламенем факелов, перевернули и нащупали бьючую жилу[41], от сердца немного отлегло.

– Жив! – объявил Прибымир. – Расшибся. Давайте, паробки, дверь какую снимите и сюда тащите, назад понесем.

Теперь уже никто в Кудояре не спал, от десятков горящих факелов было светло почти как днем. Вратимир упал на каменистую землю с высоты в три человеческих роста; видно, загородка, на которую он привык опираться, почему-то вдруг треснула, и он, не сумев удержать равновесие, сорвался вниз. С такой высоты тоже можно было свернуть себе шею; от самого страшного боги уберегли, но насколько сильно старик пострадал, оставалось непонятно. Лицо его выглядело сильно разбитым, окровавленным, и он был без чувств.

Принесли снятую дверь, осторожно переложили на нее Вратимира и мелким шагом, пока отроки светили факелами под ноги, понесли в гору. До этого места под скалой было не так-то легко добраться через овраг, служивший городцу защитой именно благодаря непроходимости. Сюда никто не лазил, хрустели под ногами выброшенные черепки от битых горшков, старые кости и прочий мусор, что многие годы сюда скидывали. «Будто с того света достаем!» – бурчал на ходу какой-то мужик. Десятки рук держали факелы, одни несли дверь с телом, другие поддерживали или тянули их, чтобы не сорвались со склона. Кое-как выбрались наконец на тропу, откуда можно было пройти к воротам – несмотря на холод ночи, от мужчин валил пар. Будь человек здоров, думал уставший не менее других Ярдар, его проще было бы на веревках втянуть обратно на то место, откуда упал, но привязывать Вратимира, у которого невесть сколько костей сломано, было никак нельзя.

В избу, где уже причитали женщины, Ярдар не пошел, ждал со всеми снаружи. Когда Вратимира уложили, освободили от лишней одежды, умыли и осмотрели, вести пришли вполне утешительные. У него была разбита голова, но не так сильно, как показалось сначала, сломана рука и ключица, а еще, похоже, несколько ребер. Глухой ночью люди наконец разошлись по домам, полные испуга от этого неожиданного несчастья.

Утром, еще в темноте, Заволод пошел узнать, как там Вратимир. Всю ночь жена и девушки сидели возле старика. Он был жив, дышал тихо, но ровно, при попытке пошевелиться постанывал. Унева беспрестанно рыдала, потрясенная ужасным концом того дня, когда произошло ее обручение, и не могла отделаться от мысли, что и ей самой это сулит самое злополучное будущее. Даже бормотала было, что замуж не пойдет и никуда из дома не поедет. Прочие родичи не знали, что сказать; всем мерещилась здесь какая-то связь, но истолковать ее пока никто не брался. Все привыкли полагаться на мудрость Вратимира; если уж он сам стал жертвой злобных кудов, у кого искать помощи?

Только около полудня Вратимир пришел в себя и приоткрыл глаза. Но тут же снова закрыл, и лишь брови выдавали, что он в сознании. К вечеру он сумел прошептать несколько слов. У него болела голова, болели ребра, ничего есть он не мог, лишь удалось немного напоить его отваром сосновой хвои с брусникой и медом.

Отчего случилось несчастье, так и не поняли. Кол, на котором держалась загородка, оказался вырван из земли и найден внизу под обрывом, куда упал вместе со стариком. Отчего его вдруг вырвало – не то свинья почесалась, расшатала, не то сам Вратимир в задумчивости навалился на него уж слишком тяжело, а может, сам Кощей из горы вылез да пихнул – поди знай.