Хеймдалль

– После набега Бьольву якобы меньше досталось добычи в отличие от Агнара, которому перепала огромная золотая чаша с рубинами, вот и не спалось, извергу, всю ночь!

Тем временем Ингольв поглядывал на брата, думая: «Боги, во что я ввязался?» Хродмар еле заметно качал головой и шевелил губами: «Я тут ни причем, правда».

– Да ну эту чашу к двергам, у меня удачи побольше будет! Лучше расскажи, как он у тебя кольцо свистнул! – сказал Бьольв.

Тут встрял Сидрок:

– Так, вы и остальные ночевали с ним в одном помещении, неужели вы ничего не заметили и не услышали? Так может спать лишь обожравшийся тролль!

– Да, я видел, как он встал посреди ночи и вышел наружу, – признался один финн, – но я не придал этому никакого значения, может ему в кусты надо…

– А затем?

– А затем я снова уснул, а когда проснулся, заметил кровь на своей одежде, я даже не сразу понял, что она чужая! – закончил свой рассказ свидетель.

Ингольв внимательно слушал, а сам размышлял: «Агнар поднял на смех Хродмара, но мог ли он, обиженный на нелепую шутку, порезать обидчика на куски?! Маловероятно, ведь кузнец никогда не убивал. Но если допустить такое, то он слишком неуклюж, чтобы пробраться в дом с двадцатью спящими воинами, втихую убить одного, да еще и расчленить! Хм… больше похоже на подставу».

Тут вышел Ингольв и словно истинный лагман повел свою речь:

– Вместо того, чтобы весь день, подобно сплетницам роптать в пустую, обращаюсь к убийце: тот, кто совершил подлое убийство, присущее лишь смердящим рабам, сделай шаг вперед и, как настоящий воин, признай свою вину, если ты не жаждешь своею трусостью проклясть собственный род и утерять веками накопленную им удачу. Честное признание – честный суд.

Надеяться на чистосердечное признание убийцы было наивно, даже не смотря на северную веру, но Ингольв рассчитывал на то, чтобы кто-то выкрикнул: «Это Хродмар-кузнец! Поглядите на его топор!» Этот кто-то и окажется убийцей. Возможно, злоумышленник даже полагал, чтобы это сделал сам Ингольв.

Люди с подозрением переглядывались, но никаких действий не последовало. Молчание, да и только. Подождав еще немного, Сидрок решил закрыть тинг:

– Что ж, это надолго, а нам пора отплывать! Хоть мы и не узрели воочию лицо убийцы, зато знаем, что отныне род его очернен также, как и честь жертвы. Похороните его останки во имя Одина, быть может, Всеотец смилуется над беднягой.

– Ты что, вот так просто это оставишь? – спросил его ярл с шрамом на глазу.

– А что ты мне прикажешь делать? Это же твои люди, не мои. Волк прав, боги накажут убийцу… или ты сомневаешься в них?

– Я никогда не сомневаюсь.

– Ясно, что кто-то убил его из своих же, мы только вчера прибыли, поэтому глупо нас в чем-то подозревать, – заключил Сидрок.

– Логично, – чуть подумав, согласился ярл со шрамом.

Так они и порешили, хотя Гисли считал, что так просто оставлять это было нельзя.

Соратники Агнара начали собирать его останки, а Сидрок сказал, что пора бы покинуть «сие уютное пристанище», снарядить корабли и отправиться дальше, наконец, заниматься благими делами, да объединиться дружинами с Бьорном Железнобоким.

Перед уходом Ингольв отвел в сторону брата с вопросом:

– Ты что-нибудь помнишь, когда спал? Кто мог взять твой топор?

– Да я спал, как убитый! Топор лежал рядом!

«Странно… очень странно…» – подумал Ингольв, брат стоял перед ним с виноватым видом.

– Так. Послушай меня внимательно, Хродмар. Мы братья, я твой щит, ты мой щит. Я не хочу, чтобы посреди поля боя ты меня бросил от страха. Если хочешь оправдаться перед отцом, то слушайся меня, понял?

– Я не подведу… больше не подведу.

– Надеюсь.

Так, попрощавшись с остальными, дружины Сидрока, Гисли и Вальборга отправились пробуждать ото сна своих морских драконов. На обратном пути через лес Ингольва всячески хвалили и приободряли – несколько воинов даже, кто смог, отпросились у своих ярлов отправиться рассекать реки вместе с ним, такое яркое впечатление он на них произвел.

Хродмар, понурив голову, неуверенно шел где-то позади, неуклюже спотыкаясь об вены леса. С ним никто не разговаривал, все обходили его стороной. От страха, унижения и стыда ноги обмякли, в горле надулся ком, голова болела от мыслей: «Что думает отец? Что думают другие?» Потом принялся размышлять о топоре и уже пожалел, что вообще отправился в поход.

Тут рядышком проковылял мимо Офейг со своим громоздким мешком.

– Медвежеголовый прав, он был прав, это не твой топор, не твой.

Хродмар даже чуток испугался Офейга, ведь тот никогда ни с кем не разговаривал, лишь выкрикивал имена рун время от времени.

– Это мой топор, – ответил Хродмар.

– Не обманывай, лжецам вырывают языки, тролли вырывают, я сам, сам видел, как они вырывают языки, а потом делают себе из них пояса, да-да!

– Офейг, не зли меня, я выковал этот топор, – неуверенно стоял на своем Хродмар.

– Нет, его выковал не ты, этот топор выковал сам себя, я знаю!

– Ты крот что ли? Здесь мое имя, вот, видишь? – указал Хродмар своим пальцем на руны.

– Имя! Имя может дать только создатель! Твой топор ворует имена! Он похититель имен! Потому что у самого нет имени! Да-да!