Химмельстранд

Но это даже не самое худшее. Если металл обшивки кое-как устоял, то плексигласовый панорамный люк совершенно расползся, и кислота проникла в салон. Оплетка руля висела клочьями, кнопки и регуляторы выглядели как оплывшие, до основания догоревшие свечки, а дорогая кожаная обивка вся в отвратительных черных дырах. Майвор даже показалось, что на глазах у Дональда появились слезы.

Но он перенес удар. Открыл дверцу, не без труда нашел место на сиденье, где бы он не проваливался в поролоновые кратеры, и потянулся к замку зажигания.

Майвор скрестила за спиной средний и указательный пальцы.

Только бы не завелась, только бы не завелась... Но куда там... жизненно важные органы джипа, очевидно, остались неповрежденными. Стартер коротко хрюкнул, и мотор взревел с первого поворота ключа.

Майвор покорно, но тоже не без возни, устроилась на пассажирском сиденье и нехотя захлопнула за собой дверцу.

От кнопки рычага передач почти ничего не осталось. Дональд с усилием воткнул первую передачу. В коробке что-то хрустнуло, но машина двинулась с места. На траве виден черный тормозной след. Дональд притормозил, прикинул и двинулся в направлении этого следа.

— Дональд... все в порядке? Как ты себя чувствуешь?

— Со мной все в порядке. Жить-то где-то надо...

Говорит куда спокойней, чем когда вернулся в лагерь, сомнений нет. Может, этот дождь все-таки привел его в чувство?

— И что ты обо все этом думаешь? Что мы можем сделать?

По зеленому полю, чуть впереди, шел Уилл Локхарт, человек из Ларами. Ему, похоже, еще хуже, чем в фильме, когда его протащили через костер и изрезали руку. Дональд тоже его увидел. Глаза его сузились, и он прибавил газ.

— Не стоит его давить, — сказала Майвор на всякий случай. Дональду может взбрести в голову все что угодно. — Никто не знает, чем это кончится.

Дональд пробурчал что-то, но повернул руль и проехал мимо. Майвор оглянулась.

Уилл Локхарт выглядел так, будто уже несколько недель бродил по пустыне в поисках воды, но так и не нашел. Глаза провалились, кожа сморщилась и пожелтела. Похудел настолько, что револьверный пояс вот-вот соскользнет. Вид такой, что цель у него осталась только одна — не опоздать на собственные похороны.

У Майвор навернулись слезы. Ее мечта, герой ее ночных грез, выглядел жалко и непривлекательно.

Что с нами делает это место... и что мы можем с ним сделать?

— Мы осуждены... — сказал Дональд. — Остается только примириться.

— Осуждены? Как это осуждены? С чего бы это вдруг мы осуждены?

— Это, кажется, по твоей части, — криво усмехнулся Дональд. — Грехи и возмездие. Может, ты расскажешь, почему мы здесь оказались? Что там на этот счет в Библии? Валяй рассказывай.

— Дональд... кончай.

— С чего бы это? Мне интересно. Ты же чуть что хватаешься за Библию. Что-то же там должно быть насчет таких историй.

Дональд угадал — Майвор и в самом дел пыталась найти в Писании что-то подобное. Моисей в пустыне, страдания Иова. Геенна огненная. Иоанн Богослов. Аналогий слишком много, и истолковать их невозможно.

Но дело даже не в этом.

— Библия к этому не имеет отношения, — сказала она твердо.

Дональд прыснул.

— Вот как? Не имеет отношения? Мы вляпались черт знает в какое дерьмо, и уж где-где, а тут-то твои сказки наверняка имеют какое-то значение. Дома ты поминаешь Иисуса по любому поводу. Схимичил я маленько со счетами — Иисус. Иисус со счетами не химичил. А здесь, когда и вправду... с тобой со смеху помрешь, Майвор.

— Еще раз. Библия к этому отношения не имеет. Здесь Библия не действует.

Даже если бы она захотела, все равно не смогла бы объяснить Дональду. Ей открылась истина: для этого места нет определения ни на земле, ни на небе — нигде. Здесь не действуют никакие правила и не помогают никакие молитвы.

Это внезапное понимание сначала привело ее в шок, а потом пришло равнодушное спокойствие. Она начала привыкать, и на удивление быстро. Не такая уж большая разница, обратная сторона той же монеты. Она прожила всю жизнь в компании эфирных созданий из Библии, невидимых ангелов, а за ними неусыпно следило недремлющее око Господа.

А полное отсутствие всего этого... что ж, в этом тоже есть своего рода совершенство, так же как полный мрак в каком-то смысле то же самое, что ослепительный свет. Негатив бытия. Понять это почти невозможно, а объяснить еще трудней.

Дональд продолжал свои издевки, но Майвор молчала. Через несколько минут они увидели на горизонте свой кемпер. Дональд хлопнул себя по ляжке.

— Вот так, Майвор! Скоро опять возьмешься за свои булочки.

Но в тоне его не было ни единой ноты дружелюбия.

***

Один матрас совершенно испорчен. Петер попытался его поднять, и он развалился на куски. Собрал и отнес за вагончик. Второй тоже поврежден, но, если перевернуть, можно спать.

Для меня и для Молли. Когда придет время спать.

Он прервался и посмотрел на Молли. Она забралась на разделочный стол. Сидит и смотрит. Петер вдруг понял, что не в силах размышлять и тем более предвидеть будущее. Только в коротких сегментах: