Хищники

Украшением авдонинского будуара служил, несомненно, комбайн: магнитофон, проигрыватель с механической подачей дисков, телевизор и приемник. Такой Дагурова видела впервые. Роскошный агрегат занимал полстены и был заставлен безделушками, явно привезенными из заграничных поездок. Зажигалки, диковинные куклы, сигаретницы, поделки из дерева и кости. Слесарь никак не мог оторваться от комбайна.

– Уйму денег стоит,– заметил он восхищенно.– «Грюндиг»…

Собственно, делать ей здесь было больше нечего: все выставлено напоказ.

«А куда Авдонин девал постельные принадлежности?» – вдруг подумала следователь. Тумбочки в комнате не было. Она подошла к тахте, попробовала приподнять тяжелый матрац.

– Помогите, пожалуйста,– попросила она понятого.

Тот охотно исполнил ее просьбу.

Действительно, одеяло, простыни и подушка прятались в специальное отделение под матрацем. Дагурова подняла их. Тут же лежали две книги и транзисторный приемник. Обыкновенный, советский «Спидола-240». Он выглядел чужаком среди иностранных вещей, украшавших комнату.

Слесарь потянулся к приемнику.

– Точь-в-точь как мой,– сказал он, словно радуясь, что бывший обитатель квартиры такой же смертный. Он машинально нажал кнопку включателя, крутнул сбоку настройку звука. Приложил приемник к уху.– Как пустой – удивленно посмотрел он на следователя.

– Что? – не поняла Дагурова.– Давайте-ка посмотрим. Разобрать можете?-спросила она слесаря.

– Запросто.

Парень быстрым зорким глазом нашел, что ему нужно,– серебряный десертный ножичек в горке с посудой. Несколько уверенных движений, и верхняя панель была снята.

– Ого! – испуганно воскликнул слесарь, глядя на следователя.– Вы только посмотрите!

– Что там?

Понятой опрокинул корпус приемника. Из него на журнальный столик потекли банкноты. Они текли и текли, расползаясь по полированному дереву. Ольге Арчиловне достаточно было мгновенного взгляда, чтобы понять: находка потрясающая. Это были доллары. В сотенных купюрах.

Добравшись до номера в гостинице, Дагурова первым делом связалась со своим начальством, Будариным. Нашла его дома: разница во времени, рабочий день там уже давно кончился. Начальник следственного отдела выслушал Ольгу Арчиловну внимательно и спросил:

– Что вы намерены делать?

– Даже не соображу! – откровенно призналась следователь.– У меня уже билет на самолет, но… Это же не шутка – валюта! А что, если это связано с гибелью Авдонина?

– Доллары не шутка. Очень серьезно! – сказал Бударин.– Так что, пока Пясецким занимаются врачи, пощупайте в Москве, куда ведут доллары…

Разговор с Будариным разрешил последние сомнения. Надо еще поработать в столице, не забывая, однако и о Кедровом.

Обжегшись один раз на том, что в самом начале она ухватилась за одну версию (убийство на почве ревности), теперь Дагурова решила действовать осмотрительнее.

Разбирая письма, изъятые в квартире Авдонина, Ольга Арчиловна вспомнила все, что успела узнать в Москве об убитом. Из всех сведений, полученных из совершенно разных источников, она старалась отобрать самые существенные.

Авдонин жил явно не по средствам. Значит, помимо зарплаты, он имел еще какие-то доходы. И внушительные. Конечно, доллары, найденные у Авдонина, могли быть добыты в результате махинаций, необязательно связанных со шкурками. Но… Когда под рукой нечестного человека возможность наживы, вряд ли он откажется от нее. И факты говорили: поездки Авдонина в Кедровый носили подозрительный характер. Взять хотя бы то, что он скрывал свои охотничьи способности.

И еще. Он даже пошел на конфликт с руководителем кафедры, но в заповедник уехал. Всеми правдами и неправдами.

Расцвет его материального благополучия падает на последние три года. То есть с тех пор, как Авдонин стал регулярно бывать в Кедровом. Более того, специально отвез туда отличного охотничьего пса, натасканного на соболя.

Теперь уж Ольга Арчиловна не сомневалась: мешок со шкурками – реальность. Был он, и Нил Осетров и Флейта не выдумали его. Возможно, что из-за этого мешка и произошло убийство. Если принять во внимание, сколько стоит несколько десятков соболей. А если еще в долларах – целое состояние!

Дагурова вспомнила: Пясецкий вытащил из мешка две шкурки. Одну зимнюю, а вторую – совсем свежую, добытую летом.

«Может быть, второй – это тот соболь, которого Авдонин сумел добыть 27 июля, в воскресенье? – мелькнула догадка у Ольги Арчиловны.– Тогда все сходится… Но кто передал Эдгару Евгеньевичу остальные шкурки, зимнего отстрела?…»

Выходит, у Авдонина был сообщник. Скорее всего тот, кто помогал ему добывать ценный мех или, может быть, передавал (доставал) шкурки, перекупленные у браконьеров. Кто же конкретно?

Флейта? Возможно. Он же и осуществил чью-то волю, выстрелив в Авдонина.

«Кто же стоит за Пясецким? – лихорадочно размышляла следователь.– Может быть, Бугор-Толстоухов? Или еще кто-нибудь из их «копны»?…»