Хищники

— И в театр можно, и вечером по улице пройтись, — проговорила Марина, словно это было на демонстрации мод, и сложила платье в чемодан. — Правда, плечи у меня немного худые, ну да ничего, как вы считаете?

— Ничего, — улыбнулась Дагурова. — Уверяю, в Москве вы произведете впечатление…

— И немножечко подушиться. Самую капельку. У меня «Шанель»… — Марина от удовольствия даже раскраснелась и так вошла во вкус, что достала откуда-то из вещей в чемодане изящную коробочку с французскими духами и поднесла к носу Дагуровой. Духи были отличные, пикантной, тонкой композиции.

— Тоже Эдгар Евгеньевич?

— Папа.

— Ну да, те, что подарил Авдонин, выпил Уралов… — вспомнила Ольга Арчиловна запись в дневнике Осетрова.

Девушка посмотрела на нее чуть ли не с испугом.

— А вы… Откуда? Вы знакомы с Родионом? — удивленно спросила она.

— Мариночка, — с улыбкой сказала Дагурова, — я же следователь. А следователь должен знать такое…

— Какое? — вскинула на нее глаза Чижик.

— Нил посвятил вам четыре стихотворения…

— По-моему, пять, — сказала Марина, глядя на Ольгу Арчиловну настороженно и подозрительно.

— Про пятое я не знаю. Это, наверное, совсем недавно…

— Да, Нил написал его неделю назад.

— Вы уговаривали Осетрова поступить в Литературный институт, — продолжала Дагурова. Ее стала забавлять игра.

— А он и слушать не хочет, — кивнула Марина. — Говорит: поэт не профессия, а призвание. Выучиться нельзя. Если есть талант — проявится и без Литинститута.

— И еще. То, что находится недалеко от «Монаха», принадлежит вам обоим…

Девушка присела в кресло.

— И это вам известно! Но откуда? Нил ни за что и никогда не сказал бы вам этого!

В дневнике Нила была такая запись: «Договорились с Ч.: то, что у «Монаха», принадлежит нам обоим. И если случится, что это очень понадобится кому-нибудь из нас, тот придет к «Монаху» и выкопает…»

— Не сказал. — Дагурова пожалела, что увлеклась и затронула, кажется, какую-то их тайну. И чтобы исправить ошибку, ласково произнесла: — Поверьте, Мариночка, я не знаю, что там у вас спрятано, возле камня с таким необычным названием…

— Спрятано, — почему-то усмехнулась Чижик. — Ну да, ничего не спрятано, — сказала она веселее. — Решительно ничего.

— А то, что вам Нил тоже делал подарки… — начала снова Ольга Арчиловна.

— Пожалуйста, могу показать. — Девушка вышла в другую комнату и вскоре вернулась с большой картонной коробкой. В ней лежали всякие диковины — закрученная спиралью и отливающая розовым перламутром раковина, гроздь прозрачных кристаллов какого-то минерала, другой минерал по форме напоминал веточку.

— Коралл, — пояснила девушка. — Редкий. Сам Нил доставал. С аквалангом… А это знаете что? — показала она мутноватый изогнутый кусок кости. — Бивень мамонта, настоящего.

Ольга Арчиловна вынула из ящика странную безделушку — крохотный плоский бочоночек на цепочке. Все это было сделано из серебра, а бочонок еще и отделан синими и розовыми камешками.

— Изящная вещица, — сказала Марина. — Называется тумор. Вроде амулета… Нил с Памира привез. Настоящая бирюза и настоящие памирские лалы. — Чижик нежно погладила камешки. — По-нашему, рубины… Вот сюда, — раскрыла она бочоночек, — клали бумажку с изречением из Корана. Считалось, что это оберегает человека от беды…

— Я вижу, у Нила страсть к путешествиям, — заметила Ольга Арчиловна.

— Да это его все Алексей Варфоломеевич с собой таскает…

— Кто?

— Меженцев. Папин заместитель… Профессор…

«Значит, это его письмо я обнаружила у Осетрова», — подумала следователь.

— Как заместитель? — удивилась она. — Он же, кажется, не живет здесь, в заповеднике?

— Приезжает, уезжает… Впрочем, я не знаю. Спросите у папы.

Дагурова невольно сравнила: японский магнитофон, такое дорогое платье, французские духи и эти диковины, собранные в разных далеких местах, цену которых трудно определить в деньгах, а надо измерять чем-то другим…

Авдонин и Осетров. Два совершенно разных человека. Со своими мерилами ценностей.

— Вы мне сказали: Нил жестокий. — Дагурова внимательно посмотрела на девушку, перебиравшую в руках подарки Осетрова. — Из чего вы это заключили?

— Я сказала, жестокий? — удивилась Марина. — Впрочем… В отношении браконьеров — да! Нил говорил, что, когда он видит браконьера, его буквально трясет! Наверное, потому, что его папу убили…

— Вы помните его отца?

— Очень смутно… Такие плечи широкие. — Девушка показала руками. — Густые усы… Я ведь маленькая была, когда его убили…

— А какие отношения у Нила с другими людьми?

— Ну, жестоким его назвать нельзя. Категоричный, что ли… У Нила все или черное, или белое. Это плохо, а это хорошо. Или любишь, или не любишь… Он оттенков не понимает… Родион Уралов выпил, и, вы бы слышали, что он говорил! А Нил от него в восторге. Прямой, мол, честный парень…

— Так о чем Уралов говорил?

— Даже стыдно пересказывать… — Марина опустила голову. — Например, как актрисы получают роль, становятся «звездами»… Надо, говорит, понравиться режиссеру, стать его любовницей, тогда…

— Вы ему сказали, что хотите поступать в институт кинематографии?