Хищники

— Похоже на смятую шляпу, верно? — сказал Артем Корнеевич, осторожно беря ее двумя пальцами. — Так называемая пуля Фостера… Снесло бы полчерепа. Серьезный снаряд. Изобрели американцы в 1947 году. Выпускали две фирмы — «Ремингтон» и «Винчестер». Потом срок патента кончился, и ее стали производить во многих странах, под различными названиями.

— Выходит, иностранная? — спросила Дагурова.

— Не нашего производства, — подтвердил Артем Корнеевич. — Характерная… Бьет очень точно. Для этого центр тяжести смещен к головке. Да еще на ведущей поверхности расположено шесть наклонно-продольных ребер. В полете закручивается. — Он показал рукой, как вращается пуля. И, усмехнувшись, посмотрел на Кабашкина. — Радоваться надо, что не задела.

— В какой стране произведена, не скажете? — снова задала вопрос Ольга Арчиловна.

— Не знаю. Ружье из ФРГ. — Веселых любовно взял его, провел по стволам, обвел пальцем эмблему— три кольца. — «Зауэр»… Мечта, а не ружье…

— Хотели бы иметь такое? — заметив в глазах Веселых огонек зависти, спросила Дагурова.

— Не по карману. Несколько сот, а может быть, и тысяч долларов, — ответил тот. — Один оптический прицел стоит бешеных денег.

— Вот уж не думал, — удивился Иван Иванович. — У моего зятя тоже «зауэр». Недорого взял…

— Тот, наверное, серийный. И из ГДР. Вообще-то гэдээровские серийные лучше, чем из ФРГ. До войны это была одна фирма. А после войны основные предприятия остались в Восточной Германии, в городе Зуле… Западные немцы выпускают «зауэры» небольшими сериями. Это сделано по особому заказу. Посмотрите, ложа ореховая. А какая инкрустация, чеканка!..

— Объясните, пожалуйста, — попросила следователь, — для какой цели три ствола?

— Два верхних, нарезные, расположены горизонтально, — стал объяснять эксперт-криминалист. — Имеют калибр 9,3 миллиметра. Для патронов самой высокой мощности. Пуля утяжеленная. На медведя рассчитана. Зато у нижнего ствола, тоже нарезного, калибр 5,6 — на мелкого зверя. Прошу обратить внимание, Ольга Арчиловна, на третьем стволе, малого калибра, стоит глушитель.

Дагурова машинально кивнула головой.

— Глушитель, — повторил Веселых. — Подумайте, может, это вам что-то подскажет… Вспомните показания Осетрова.

— Осечка?! — воскликнула Ольга Арчиловна.

— Вот-вот, — кивнул Артем Корнеевич, — выстрел с глушителем можно принять за осечку. — На расстоянии, конечно.

— Это очень важно, — сказала следователь. И напомнила своим помощникам показания Осетрова о том, что после щелчка-осечки он слышал, как над его ухом что-то просвистело…

Сообщение Веселых ее взволновало.

— Давайте попытаемся представить себе, как, кем и когда были сделаны выстрелы… Итак, что вы можете сказать? — обратилась Дагурова к Веселых.

— Вы имеете в виду карабин Авдонина? — уточнил криминалист.

— Да.

— Ну, — провел по усам Артемий Корнеевич, — все три стреляные гильзы на месте. В стволах… Пойдем от последнего выстрела. Его сделали мальчишки. На наших, можно сказать, глазах.

— Над нашими головами, — поправил Иван Иванович, с интересом наблюдавший за разговором.

— Из показаний Осетрова следует: Авдонин якобы выстрелил в него, но была осечка, — продолжала уже Ольга Арчиловна. — Допустим, это был выстрел из нижнего ствола. Кто стрелял из второго верхнего? Все тот же Осетров утверждает, что Авдонин стрелял в него после осечки во второй раз… Может, так оно и было?

— Не знаю, — неуверенно произнес Артем Корнеевич.

— Верхние стволы тоже с глушителями? — спросила Дагурова.

— Нет.

— А время, когда стреляли, определить можно? — поинтересовалась Дагурова.

— Увы, до этого наука еще не дошла, — ответил Веселых. — Но, понимаете, если Авдонин выстрелил из двух стволов, то на месте происшествия можно обнаружить хотя бы следы. Мы облазили все вокруг буквально на коленях. Каждый кустик, каждую травинку осмотрели. Конечно, сколько могли… И ничего похожего! Ни одной свежей царапины… Конечно, пуля не пушечное ядро, могла улететь, знаете, куда…

— А скажите, бывают такие пули, ну… — следователь хотела что-то объяснить, но Артем Корнеевич перебил.

— Которые испаряются? Нет, не бывает, — засмеялся эксперт-криминалист.

— Что же получается, а? — развела руками Дагурова. — Если верить Осетрову, то выстрел из нижнего ствола с глушителем был. Он принял его за осечку. Затем, по его словам, Авдонин выстрелил второй раз. Выстрел прозвучал громко. Значит — из верхнего ствола. А пуль нет, и нет их следов.

— И мешка, о котором говорил Осетров, тоже нет, — подсказал Кабашкин.

— Да, прямо головоломка какая-то, — вздохнула Ольга Арчиловна. — Ну ладно, давайте закончим с авдонинским ружьем. Теперь о пуле, которую вы нашли сегодня утром в распадке, неподалеку от места происшествия, — продолжала Дагурова. — Вы считаете, что именно она поразила Авдонина?

— Почти наверняка, — ответил Артем Корнеевич, поглаживая чурбак, в котором застряла пуля. — Но окончательный ответ дадут в лаборатории судебных экспертиз. Я попрошу, чтобы все исследования провели как можно быстрее.

— Очень хорошо, Артем Корнеевич, — кивнула Дагурова. Если что интересное-звоните. А бумаги можно потом…

— А куда звонить?