Хмурые будни холодной войны. Ее солдаты, прорабы и невольные участники

Стремление усилить собственные позиции в региональной политике выявило явное нежелание партийно-государственного руководства НРА во главе с Э. Ходжей обострять полемику с югославским руководством, которое было продемонстрировано албанской стороной, когда она достаточно жёстко осудила действия властей союзной республики Македонии за судебный процесс, проводившийся над инициаторами националистических демонстраций албанцев, состоявшихся в 1968 г., но избегало критики центрального югославского правительства²¹

. В сентябре 1969 г., что было отмечено и зарубежными аналитиками, Тирана вновь выразила свою солидарность с позицией Югославии и Румынии, которые, как считало албанское партийно-государственное руководство, противостояли давлению со стороны СССР, частью которого был визит министра иностранных дел СССР А. Громыко в СФРЮ. Заявления руководства НРА, каковыми можно считать публикации редакционных статей в партийном органе АПТ «Зери и популлит», давали основания предполагать, что помимо собственных стратегических интересов в Балканском регионе, целью которых было не допустить доминирования двух сверхдержав на полуострове, Тирана следовала советам Пекина, заинтересованном в «подрыве советских позиций на Балканах»²²

. Однако в октябре 1969 г., после встречи советского премьера А. Косыгина и китайского Чжоу Энь Лая в пекинском аэропорту, когда решался вопрос об уменьшении напряженности в отношениях двух стран, пограничные инциденты между которыми могли спровоцировать серьезный вооруженный конфликт, официальная Тирана с большой настороженностью отнеслась к возможности советско-китайских переговоров. Замалчивание самого факта встречи глав двух правительств; понижение статуса представительства албанской партийно-государственной делегации, посетившей КНР и отказ китайской стороны во время приемов албанских представителей от постоянного повторения обвинений советского руководства в ревизионизме – всё это делало небезосновательными предположения зарубежных аналитиков относительно возраставшего недовольства руководства АПТ и лично Э. Ходжи новым этапом советско-китайских отношений²³

. В то же время, для западных аналитиков становилось ясно, что «ныне, как и ранее, Ходжа нуждается в продолжение политической защиты и экономической помощи со стороны коммунистического Китая. Политические события послевоенного периода, однако, преподали албанцам наглядный урок: не полагаться полностью на внешних защитников. Китай рассматривается как верный союзник, который, однако, находится далеко от Албании, что делает невозможным полагаться на китайскую помощь в случае, если Албания станет объектом иностранного давления. Более того, в случае серьезного конфликта с Советским Союзом, Китай будет вынужден прекратить помощь своему албанскому союзнику. В случае прекращения китайской помощи, позиции ситуация в Албании станет, по крайней мере, тяжёлой»²⁴

. Складывавшаяся ситуация, в свою очередь, рассматривалась в Москве как благоприятный фактор для возможного возобновления взаимоотношений с Тираной, союзник которой – Пекин, пошёл на переговоры с Кремлем и, как, вероятно, полагали в советском руководстве, подавал пример албанской стороне. Появление сразу в советской печати, включая орган ЦК КПСС газету «Правда», нескольких материалов, посвященных 25-летию освобождения Албании, носивших, как отмечали иностранные аналитики, примирительный характер, были призваны продемонстрировать Тиране готовность Москвы пойти на примирение²⁵.