Хмурые будни холодной войны. Ее солдаты, прорабы и невольные участники

В результате Второй Мировой войны СССР оказался среди победителей. Почти сразу после Победы началась холодная война (о причинах и ответственности за ее возникновение до сих пор спорят историки), и мир был разделен на сферы влияния. «Протянувшись через весь континент от Штеттина на Балтийском море и до Триеста на Адриатическом море, на Европу опустился железный занавес» – эти слова Уинстона Черчилля, произнесенные в Вестминстерском колледже в американском городке Фултон 5 марта 1946 года, стали символом начала холодной войны и определили ее суть¹.

Но еще прежде этого на Балканах СССР, если и не оказался побежденным, то во всяком случае и на этот раз не достиг своих целей. Победителем вышел лучший ученик И.В. Сталина, «славянский брат», «последовательный и стойкий» Иосип Броз Тито. Победив в глобальном конфликте с «державами Оси», СССР не сумел полностью воспользоваться плодами победы в регионе Юго-Восточной Европы. Москва вновь оказалась в значительной мере вытесненной с Балкан.

Без военной и политической поддержки СССР Тито вряд ли смог бы одержать победу над своими противниками и утвердиться у власти²

. Но результатом этого стало, как и после русско-турецкой войны 1877–1878 годов, резкое ухудшение отношений нового независимого государства с державой, сыгравшей значительную роль в освобождении его народов и его собственном воссоздании.

Национально-государственные интересы Югославии (Демократическая Федеративная Югославия, ДФЮ – 1945, Федеративная Народная Республика Югославия, ФНРЮ – 1945–1963, Социалистическая Федеративная Республика Югославия, СФРЮ – 1963–1992) формировались как некая сумма исторически сложившихся принципов и этнополитических претензий национальных движений югославянских народов к соседним народам и государствам под лозунгом полного объединения этнических территорий и национального самоопределения³. А эти интересы объективно зачастую не только не совпадали с интересами и целями Российской империи или СССР, но и прямо противоречили им. Новая Югославия и ее заново формировавшийся политический класс – «аппарат» объективно стали наследниками проблем и геополитических идей относительно их решения, выдвигавшихся как королевским правительством, так и КПЮ в 1920-1930-е годы. Идеологические, политические иллюзии, предрассудки и мифы, стереотипы взаимного восприятия и поведения, «фобии» и «филии» были унаследованы новой Югославии.

Опираясь на легитимность победителя в войне, КПЮ и югославское государство стали наследниками и выразителями этих этнотерриториальных претензий в максималистской форме. Требования отдельных народов также далеко не всегда совпадали с геополитическими представлениями и государственными интересами Москвы, пытавшейся добиться обеспечения национальной безопасности в рамках, очерченных еще в начале XX века. Вероятно, Иосипа Броза, превратившегося из Вальтера в Тито, помимо И.В. Сталина вдохновлял и пример генерала Шарля де Голля, добившегося для Франции статуса державы-победительницы.

Кроме того, этнонациональные компоненты югославского политического сознания соединялись и объединялись региональной формой полиэтнического национализма (славянской идеи) – югославизма. Формально провозглашенный коммунистический интернационализм не смог победить этнический национализм; наоборот, он стал его наиболее агрессивным выражением, опирающимся на силу государства. Это стало результатом совпадения социальной и национальной революций – национальное объединение и восстановление югославского государства воспринималось в неразрывной связи не только с долгожданным национальным освобождением, но и с новым обществом «социальной справедливости». Поэтому причины конфликта, среди прочего, были обусловлены объективным внутренним развитием самого югославского государства.

Чуть ли не каждый национально-коммунистический режим в Средней (Центральной и Юго-Восточной) Европе после Второй Мировой войны стремился представить в Кремле свои национальные интересы и претензии и как соответствующие интересам Москвы, и как способ «расширить фронт социализма», то есть установить во все новых странах соответствующий социальный и политический строй, сделать их своими послушными союзниками. Реальность была такова, что в известном смысле только жесткая система, навязанная СССР в своих интересах, и могла после Второй Мировой войны удержать от столкновений национально-коммунистические режимы в странах Средней Европы. Тито и ФНРЮ первоначально не были исключением среди стран региона; они вели традиционную политику, обусловленную стратегическим и политическим положением одновременно и воссозданного, и нового государства. Более того, вместе с СССР Югославия «проводила скоординированную политику в решении послевоенного устройства Европы»⁴. Однако впоследствии в силу разных обстоятельств Белград позволил себе, по сравнению со своими «товарищами», больше независимости от СССР.