Хмурые будни холодной войны. Ее солдаты, прорабы и невольные участники

Германский канцлер Отто фон Бисмарк оказался прав: «став свободными», балканские и южнославянские народы «не проявили никакой склонности принять в качестве преемника султана» не только царя, но и генерального секретаря⁵.

Постепенно назревавший еще в ходе войны и разразившийся в 1948 году «конфликт Сталин – Тито» был обусловлен не только психологическим столкновением двух похожих личностей, не только разногласиями верхушек двух партий относительно «путей строительства социализма» – они выявились позднее. Это был и конфликт нескольких традиционных вариантов славянской идеи (российского, среднеевропейского и южнославянского – балканского). Большую роль сыграли и присущие сознанию Сталина (или используемые им в «прагматических целях») идеология и психология великорусского национализма и централизма вкупе с этноконфессиональными («деформированное православие», «восточнославянское язычество» и «славянское братство») элементами русской духовной культуры и антисемитизмом⁶. Вероятно, Сталину оказались близки идеи Я.К. Грота относительно сходства слявянофильства и социализма.

Это было по характеру «геокоммунистическое» столкновение двух партий, претендовавших на главенство в международном коммунистическом движении, и отражение регионального этнополитического кризиса на Балканах и в Центральной Европе, вызванного неурегулированностью этнотерриториальных проблем в ходе формирования в Европе новых границ после Второй Мировой войны. Как заметил биограф Сталина Исаак Дойчер, в отличие от Ленина и Троцкого, возлагавших свои надежды на «немецкий, английский и французский рабочий класс», «вождь всех времен и народов» «в основном обращал внимание на революции в Варшаве, Бухаресте, Белграде и Праге. Для него социализм в одной зоне, советской зоне, стал ведущей задачей в политической стратегии целой исторической эпохи»⁷

. Балканское направление привлекало Сталина еще с начала 1920-х годов.

Это было и исторически неизбежное противоречие между интересами двух государств, каждое из которых по-своему рассматривало Балканы как зону своего влияния в глобальном или региональном контекстах и стремилось к полному господству в данном регионе. Вторая Мировая война сформировала новую и относительно устойчивую систему глобального противостояния; проблемы же этнополитических отношений на Балканах и последствия Версальской системы оставались нерешенными и играли дестабилизирующую роль⁸.

Этнопсихологические, политические и социальные корни свойственных многим южным славянам симпатий к России и СССР, которые играли существенную роль в отношениях СССР и Югославии, ВКП(б) и КПЮ, Велебит описал следующим образом: «Предстоящее поражение Германии после падения империи Муссолини грозило оставить политические пустоты. <…> В этом смысле северные Балканы были особенно опасны. Там проживает словенский народ, который издавна воспитан на симпатиях к своему великому брату на северо-востоке. Огромные размеры России воодушевили и придали уверенности в себе малым южнославянским народам. Их, по крайней мере частично, связывали общая религия и воспоминания о роли защитника, которую играла Российская империя, конечно, из эгоистических соображений, но демонстративно защищавшая своих малых родственников от турецкого насилия. Историческая близость с русским православием создавала опасную возможность для проникновения современных безбожных идей коммунизма в югославянские земли, где общественные вопросы были полностью не решены и где огромное большинство населения, эксплуатируемых рабочих и безземельных крестьян ожидало указаний, как выйти из невыносимой бедности»⁹.

Сталин, ВКП(б) и СССР в тех исторических условиях не могли и не хотели примириться с возникновением на Балканах сильного государства, тем более социально однотипного, которое могло бы стать противовесом СССР и объединить вокруг себя другие государства Центральной и Юго-Восточной Европы. Готовясь к переустройству Балканского полуострова в интересах СССР, Сталин вряд ли мог не знать уже упоминавшееся выше мнение русского дипломата И.А. Зиновьева о Балканах: «Всякое государство более значительное и независимое стало бы нашим врагом»¹⁰

. Этим объясняется и отказ СССР от первоначальной поддержки идеи создания Балканской федерации, состоящей из ФНРЮ и Болгарии. Советско-югославский конфликт был, по-видимому, также отражением внутриполитической борьбы как в советском, так и в югославском руководстве¹¹. Если Тито в борьбе за территории объективно оказался наследником сербских националистов начала XX века¹², то Сталин в своем стремлении превратить «всеславянскую вольную федерацию <…> в панславистское единое и самодержавное государство, разумеется под его железным скипетром» (слова М.А. Бакунина о политике Николая I)¹³, стал наследником российского императора. В новой исторической обстановке вновь столкнулись югославизм как специфическая форма национализма южных славян и русский национализм, государственные и внешнеполитические интересы двух стран и идеологии захвативших в них власть партий.