Хмурые будни холодной войны. Ее солдаты, прорабы и невольные участники

Постепенно между СССР и Югославией стали проявляться разногласия в вопросе о создании этнорегиональной федерации на Балканах, что было попыткой осуществления идей еще начала века и после войны могло бы рассматриваться не только как средство разрешения национальных противоречий на Балканах, но и как альтернатива королевской Югославии. Эта перспектива начала активно обсуждаться югославскими и болгарскими коммунистами, которые не в последнюю очередь пытались решить и спорный македонский вопрос²⁸. В разных источниках и на разных этапах название предполагавшейся федерации было различным: этническое – «югославская», «болгаро-югославская», «южнославянская» и региональное – «балканская». Каждое название изначально предполагало не только разные принципы, но и разные территории и границы. Балканская федерация могла включать в себя и Албанию, и Грецию.

В январе 1946 года Сталин, ознакомившись с проектом договора о создании федерации, вынес вердикт: он никуда не годится. По его мнению, Болгария и Югославия – два государства, которые могли бы войти в конфедерацию с перспективой дальнейшего объединения, основанного на принципе дуализма, а не присоединения одной страны к другой. «Вождь» сказал, что «в основу объединения стоило бы принять принцип дуализма, создавая двуединое государство по типу Австро-Венгрии, но при этом можно обойтись без многочисленных отрицательных сторон, которые имела старая Австро-Венгрия»²⁹

. Интересно в этой связи упомянуть, что Тито положительно отзывался об Австро-Венгрии: «Хорошее, налаженное было государство»³⁰.

Вместе с тем, у югославской стороны был свой план федерации – Болгария должна была стать седьмой республикой ФНРЮ. На этакой вариант, означавший практически полную утрату суверенитета, болгарское руководство и болгарский народ согласиться не могли. Не повтор ли?

Молотов обратил внимание на возможные международные последствия подписания такого договора, заявив, что, по разным причинам, даже договор о дружбе между Югославией и Болгарией испугает турок, греков, румын, и «наступит сумятица в Европе». «Не испугается только один Советский Союз», – пошутил Сталин. (Через три года, в 1948 году «испугался» в первую очередь Советский Союз и лично именно он, Сталин!) В Чехословакии, продолжил Молотов, не «должны испугаться, поскольку поддерживают принцип славянской солидарности, но их испугает то, что это будет левославянское объединение». Но в этой стране могла возникнуть иная «опасность» – словаки могут потребовать проведения подобного мероприятия и внутри Чехословакии³¹.

Дополнительную сложность этой этнотерриториальной проблеме придавало еще и то обстоятельство, что, по выражению Молотова, в войне «Югославия является союзницей Советского Союза, а Болгария – другом врагов Советского Союза». На это М. Джилас, также член Политбюро КПЮ, заметил (переговоры проходили в апреле 1944 года): «Македонцы увидят, с кем идти: с народами Сербии и Хорватии, которые борются против немцев, или с другими народами»³²

.

На упоминавшихся выше переговорах советского и югославского руководителей в мае 1946 года затронули вопрос о «включении Болгарии в федерацию». Согласно советской версии, «Тито ответил, что с федерацией ничего не выйдет. Тов. Сталин бросил реплику: “Это нужно сделать”»³³. В югославском варианте записи содержится более развернутое обоснование позиции Тито: «Сейчас не время. Ибо у них со многими вещами дело не доведено до конца: армия, буржуазные партии, монархия и положение Болгарии до заключения мирного договора». Реплика Сталина в югославской записи не зафиксирована³⁴

.

В июне 1946 года Сталин, Тито и руководитель Болгарии коммунист Георгий Димитров договорились о самом тесном сотрудничестве между Болгарией и Югославией, однако союзный договор между двумя странами было решено заключить только после подписания мирного договора с Болгарией, участвовавшей в войне на стороне держав «Оси».

Несмотря на это, 14 ноября 1946 года орган КПЮ «Борба» обвинила болгарское правительство в «ущемлении национальных прав македонского народа», утверждая, что «такая установка… не имеет ничего общего с истинно демократическим решением национального вопроса, с правом всякого народа на самоопределение и национальное объединение», а также в том, что «руководство БКП пытается претендовать на руководящую роль на Балканах»³⁵. В новых условиях продолжалась прикрытая коммунистической, интернационалистской и этнополитической славянской фразеологией традиционная борьба за господствующее положение в регионе и территориальные приращения. Сохранялось традиционное историческое соперничество между Белградом и Софией, и Москве вновь предстоял нелегкий выбор.

На встрече со Сталиным в апреле 1947 года Кардель заметил: «У нас были небольшие споры с болгарскими товарищами в связи с Македонией», а посол Югославии в СССР В. Попович добавил, что болгары «изъяли из конституции статью, касающуюся Македонии»³⁶.