Холодный Яр

Чтоб не объесть хозяев, живших на этой стороне села, Чорнота, Кваша и Дорошенко увели половину отряда на другой берег. На этом осталось человек тридцать, включая меня, Гната и четырех ездовых. Люди подкрепились и тут же задремали – и караульные тоже. Две бессонные ночи брали свое.

Через полтора часа в хату, в которой расположились мы с Зинкевичем, ворвался бледный от страха казак.

– Кавалерия!

– Где?!

– Кругом села.

Выскакиваем из хаты. Отряд уже сбегается к нам – крестьяне разбудили. Близкий горизонт наполовину опоясан конной лавой. Разглядываю их в бинокль. Одеты как попало, в седлах держатся неловко. Лишь изредка замечаю всадников с настоящей военной выправкой.

Однако наше положение это облегчает мало. Мы заперты в балке – у противника позиция куда лучше. Прорываться на телегах? Об этом не может быть и речи. Там, где проходит дорога в нужную нам сторону, маячат две пулеметные тачанки. Дула повернуты на нас. А если пробьемся пешком сквозь лаву – вокруг голая степь. Но что-то делать всё равно надо.

Зинкевич растерянно вертит головой, как будто не верит своим глазам. Вид у этого генштабовца сейчас нелепый. Кладу руку ему на плечо.

– Жаль, что Чорнота ушел на тот берег. А то спросил бы тебя, какие в академии на такой случай есть премудрости.

Гнат криво ухмыляется.

– Пропали… Дернул же нас черт тут на привал встать! Дотянули бы уже до леса.

– Что было, то сплыло. Нужно что-то делать.

– Командуй, Юрко. От меня толку не будет. Много народу погибнет по моей вине – и не чужого народу. Как обухом по лбу. Да и не привык я к такому. Ну куда отсюда, к чертовой матери, денешься? Скорей бы Андрий пришел. Он что-нибудь придумает.

Время дорого. Прошу совета у бывалых партизан. Минуту спустя шлём Чорноморца на тот берег с таким планом: пусть отряд Чорноты сидит тихо и себя не обнаруживает. А мы – взяв два ручных пулемета, побольше патронов и гранат – пробираемся огородами вдоль яра, над рекой, прорываем лаву и уходим дальше по балке, привлекая к себе внимание.

Довольно скоро мы окажемся в голой степи. Враги двинутся вдогонку, а Чорнота, пройдя тем же путем, ударит им в тыл. Конница неопытная, стало быть внезапная атака должна вызвать панику. Потом, не соединяя отряды, будем маневрировать так, чтобы постоянно держать противника под перекрестным огнем и пробиваться в Капитановский лес. До него около восьми километров, но другого пути нет.

Хлопцы торопливо набивают патронташи, сыплют патроны в карманы и за пазуху, обвешиваются гранатами. Прячась между хатами и в тальнике, выходят вдоль речки на околицу. По обоим берегам наступает жидкая лава. Рассыпавшись под прикрытием тальника в цепь, даем по красным залп. Один слетает на землю, прочие, подняв бестолковую пальбу, галопом удирают кто куда.

Переходим реку вброд и оставляем село позади. Шагаем размеренно, по-прежнему цепью. Обернувшись, наблюдаю, как большевиков командиры собирают в один кулак за нашей спиной. Ложбина поворачивает и скрывает их из виду.

Выбираемся наверх и внимательно изучаем местность. Конники стоят на позиции перед селом. Заметив нас, разворачиваются в плотную лаву. Спешно отходим в сторону леса, который пока еще не виден за горизонтом. Противник преследует нас, медленно, но уверенно сокращая дистанцию. Уже можно разглядеть отдельных всадников.

Рядом со мной идет Зинкевич. Хладнокровие к нему вернулось, но командовать он всё же не хочет. Лава, замедлив ход, смыкается еще плотнее. Перед строем, размахивая саблей, гарцует какой-то командир в красной фуражке. Дело ясное – вот-вот начнут. Мы как раз переходим через высокую межу. За ней громоздится курган.

Останавливаю отряд.

– Ну, хлопцы, будет атака. Конница деревянная. Если не дрогнем, отобьем – аж перья полетят! А там и Чорнота пугнет с другого бока.

Расставляю людей у кургана дугой. На обоих концах – пулеметы. Сам занимаю место в центре. Стрелять будем с колена.

– Без команды огня не открывать. Гранаты у всех наизготовку. Когда подскочат близко, бросаем все разом, по моей команде. Каждый берет на мушку одного всадника и ждет. Считая от левого крыла, двое целят в людей, третий – в лошадь. Пулеметы бьют по флангам.

По рядам противника прошло волнение, сверкнули на солнце выхваченные из ножен шашки, и лава, с беспорядочными выкриками, ринулась галопом в атаку. Я взглянул на угрюмо-окаменелые лица своих парней. Живыми не дадутся. И всё же… Нас тридцать – а их не меньше двухсот.

Сердце перестало лихорадочно стучать. Я стал спокоен, едва ли не равнодушен к происходящему. Лава мчалась во весь опор, но заметно струхнула, когда между ними и дулами наших винтовок осталась сотня шагов. Строй то и дело нарушался – наездники придерживали коней.

Подпустили еще шагов на двадцать.

– Огонь!

Лава как будто споткнулась, выбрасывая получивших пулю людей и животных. Через минуту её центр превратился в месиво. Коней разворачивали, порой, шагах в двадцати от нас.

– Гранаты!