Холодный Яр

– Сколько раз тебе говорила, смастери уже какую-нибудь крысоловку! Каким чертом я теперь картошку тебе приправлю, хреном, что ли?

– Не шуми, старуха, – мягко ответил хозяин. – Картошка-то есть. Скоро, может быть, и её не сыщешь.

Гроза утихла.

– Ты б убрал эту бочку на двор. Пусть выветрится.

– Когда-нибудь уберу да пропарю. Во дворе ничего бросать нельзя. Всё, что на топливо годится, крадут. У соседей вон украли.

Они ушли, и я опять заснул – пробуждаясь от малейшего звука. Под вечер тихо вылез наружу, хорошенько потянулся и сел в углу за бочкой. Слушая краем уха беседу в хате, размышлял, что теперь делать. Попросить ли у них какой-нибудь одежды или выбраться из города в темноте, до восхода луны? Хлеба уже были высокие. Как-нибудь дойду до Холодного Яра, питаясь неспелым зерном. За две-три ночи девяносто километров одолею. Хозяева же могут испугаться и поднять шум. Лучше не рисковать.

Как стемнело, хозяйка сказала мужу:

– Иди закрой погреб. Да замок повесь, а то и впрямь кто бочку на дрова утащит – не в чем будет и капусту на зиму квасить.

Перспектива быть запертым под землей не улыбалась. Выбивая дверь, я наделаю такого шуму, что и милиция прибежит. Значит, надо всё-таки поговорить с хозяином. Если дело пойдет плохо – не беда, уже сумерки. Собью его с ног и перемахну через забор в сад.

Я спрятался в углу возле верхней двери. Когда хозяин стал прилаживать к ней замок, окликнул его тихо по имени – я слышал, как его называли жена и гость.

– Кто тут?

В темноте было видно, как он испуганно приглядывается ко мне.

– Не волнуйтесь. Я тот, кто удрал этой ночью из-под расстрела. День провел под вашей бочкой. Моя смерть вам не нужна, а вот жизнь вы мне можете спасти. Мне бы только старые штаны какие-нибудь.

Минутное раздумье.

– Понимаете, я боюсь. Время теперь такое… К одному моему знакомому пришел вот так человек, сказал, что убежал от коммунистов. Умолял его спрятать. А потом оказалось, что он был агент из ЧК. И того горемыку расстреляли.

Вдруг меня озарило. Я припомнил разговор со стариком в больнице, в день его выхода на свободу – тогда я не придал его словам никакого значения.

– Не скажете, до такой-то улицы далеко?

– Она самая и есть.

– А такой-то, – называю фамилию моего дедка, – далеко ли живет?

– А вы его откуда знаете?

– Сидели в тюрьме в одно время.

– А как он выглядит? За что в тюрьму попал? Когда выпустили? – бомбардирует меня хозяин вопросами.

Ответив, перечисляю вдобавок приметы дома, которые старик указал мне на случай побега. Этого достаточно.

– Да это мой хороший приятель. Он живет вон там, ближе к полю, – машет хозяин рукой в ту сторону, откуда я прибежал утром. – Если он знает вас, могу вас к нему отвести. Погодите минутку, дам что-нибудь одеть.

Приносит дождевик до пят, японские сапоги с высокими брезентовыми голенищами, старую шляпу. Выходим на улицу. Вскоре угадываю по приметам, что мы у цели. Во дворе едва могу удержаться, чтобы не завопить от радости при виде старика, который идет нам навстречу. Разглядев мое лицо, он хватает меня за руки.

– Убежали? Это не вас часом гоняли тут прошлой ночью по огородам?

– Меня, дедушка. Загнали прямо к этому пану в погреб.

– Ну и слава Богу! Пойдемте в хату.

Хозяин моей подвальной квартиры говорит, что я могу оставить одежду до завтра, и сердечно пожимает мне руку.

– Я счастлив, что вы нашли спасение у меня в доме. А если б, не дай Боже, вы снова попали к ним в руки, не выдавайте. У меня жена, дети…

Убеждаем его, что ему нечего бояться, и входим в дом. Старик, попросив какую-то пожилую женщину выйти пока что из кухни, наливает в лохань горячей воды, дает мне мыло и гребень и велит хорошенько помыться. Потом приносит чистое белье, летние вещи, сандалии.

Когда я уже оделся, в кухню заходит миловидная девушка. Увидев на стуле мою вышитую сорочку, она вдруг бросается мне на шею и тепло, по-сестрински целует. Её глаза блестят от слез.

– Я, как постирала ту рубашку, ночь напролет молилась, чтоб вам Бог жизнь подарил. Папенька написал, чья это рубашка и отчего вы ею дорожите. Теперь я вам снова её выстираю.

Дедок обнял меня за плечо и пригласил в комнату.

Переступив порог, я обмер. За столом восседала целая коллегия: три здоровенных вояки со звездами и квадратами на рукавах – красные командиры немалых рангов. Хозяин легонько подтолкнул меня.

– Идите-идите. Это мои сыновья, это зять, а это старшая дочка. Давайте-ка поужинаем.

За ужином, пропустив чарку, я узнал, что зять был одним из тех, кого я боялся выдать на допросах. Приятелем, о котором расспрашивал меня хозяин в первый день нашего знакомства, оказался его третий сын. Он воевал в Холодном Яру под вымышленным именем. Краскомы заверили меня, что они и еще девять крепких парней с бомбами и ручным пулеметом ждали, когда меня, тифозного, переведут в земскую больницу. В ту же ночь тачанка с парой резвых лошадей отвезла бы меня за тридцать километров к надежным людям, где я мог бы вылечиться. Приготовили и документы.