Холодный Яр

Совершенно секретно. Настоящим удостоверяю, что предъявитель сего т. Николаев есть действительно секретный сотрудник Особого отдела 1-й Конной армии, отделения по борьбе с политическим бандитизмом. Всем ЧК и особотделам воинских частей, при обращении к ним, предлагается оказывать ему всяческое содействие.

Начальник особотдела 1-й Конной армии(подпись).

Поэта должным образом допросили, и к вечеру он уже украшал собой «дуб трех комиссаров».

В темноте где-то неподалеку от бивака раздалась пальба. Мы схватились за винтовки. Бугай пошел на разведку и привел с собой группу партизан из Бовтыша, которая должна была пристать к нам. В ночном лесу они наткнулись на баландинских парней[256] и приняли тех за врагов – баландинские не знали паролей отряда Отаманенко. К нашему счастью, потерь не было.

На следующий день все мы перебрались в урочище Кучурганы. Своими холмами, оврагами и густыми зарослями на вырубках Кучурганы напоминали окрестности Холодного Яра. Лесника уведомили о перемене адреса.

Утром нас навестил Чорнота в компании двух других холодноярцев. Увидев меня, остолбенел, а потом едва не задушил в медвежьих объятьях. Мой побратим ничуть не изменился: кубанка, черкеска, посеребренные кинжал и шашка. Я вздохнул о своих – после того, как попал в плен у Капитановки, больше их не видел. Он утешительно похлопал меня по плечу.

– Ничего, Юрко, раздобудем. И конь для тебя есть добрый[257]. Я побывал там уже после боя. Крест поставил над хлопцами. Вздернул того гада, что привел «товарищей» в дом лесника. За тебя мстил, а ты живой…

Он передал нашему отряду приказ Ивана Деркача. Холодноярский штаб распорядился перейти к активным действиям:

не давать базам противника покоя и разжечь на Чигиринщине огонь общего восстания[258]

. Атаманы Черкасского уезда и левого берега Днепра согласны нам помочь. В Холодном Яру побывали гонцы из Звенигородского уезда и с юга. От правительства Украины приходил Красовский[259].

Большевицкая армия потеряла много крови на польско-украинском фронте. Врангель наступает вверх по Днепру – мы должны быть готовы встретить и этого врага. Если белогвардейцы займут наши края раньше украинской армии, принято решение укрываться в лесах и не терять боевой готовности. Если же потребуют разоружения, тогда мы возобновим борьбу[260].

События неумолимо надвигаются. Через трое суток холодноярцы нападут под покровом ночи на Александровку. Кваше и Отаманенко поставлена задача одновременно с ними атаковать три пункта по эту сторону железной дороги и разобрать кое-где путь. Их отряды соединятся с теми, кто займет Александровку, и они вместе уйдут в Холодный Яр.

После разговора с командирами мы с Андрием возвращались в лагерь лесом.

– Ну, Юрко, вечером еду обратно. И ты со мной. Завтра ночью в Атамановой долине под Мельниками будет сходка братвы со всего Холодного Яра. Придет несколько тысяч народу. Съезд пока что предварительный – разверстаем людей заново на курени и сотни. Там ты нужнее.

– Андрий, а как поживает Галя?

Он как-то странно посмотрел на меня.

– У тебя еще эта дурь из головы не вылетела? Плюнь. Галю ты, может, и не увидишь больше.

Тревога сжала мне грудь.

– Что с ней? Её нет в живых?

Андрий ответил не сразу.

– Жива, ничего с ней не сталось. Но баба бабой… Я слышал, втюрилась в какого-то чекиста и хочет с ним в Россию уехать. К нам больше не ходит. В Каменке расстреляли самых важных наших людей: Маркевича и Буряченко. Уже без тебя пристроили мы в ихнюю ЧК следователем, по чужим документам, одного бывшего офицера Черноморского полка[261] – его тоже шлепнули. Остальные заметили слежку и удрали. Галю никто не тронул. Шут его поймет, может, её не выдали те хлопцы, которые погибли – а может, это она их выдала… С Каменкой у нас теперь дела плохи.

Я горько усмехнулся. Галя полюбила большевика? Предала повстанцев? Невероятно. Но как бы я ни убеждал себя, что этого не могло быть, душа ныла от тоски.

В сумерках наша четверка выступает в Холодный Яр. Идем вначале по лесу, вдоль дороги на Каменку, затем по межам, среди дозревавшего хлеба. Слева, очень близко, горят огни Юрчихи – села, которое полюбил карательный отряд Лопаты, набранный из местных разбойников и конокрадов. Главарь, бандитский батька родом из этой же округи, верно служит ЧК[262]. Ватага Лопаты для нас опаснее регулярных частей, поэтому проходим мимо села как можно тише. Оттуда слышны пьяные выкрики и песни – каратели явно не скучают.

Влезаем на бугор и оглядываемся вокруг. За Юрчихой, километрах самое большее в четырех, мерцает Каменка. По правую руку тоже тянется полоса огней – Косари, возле которых мы пересечем реку и железную дорогу.