Холоп августейшего демократа

Вообще следует отметить, что чиновник ни в одном государ­стве не любит пьянствовать на свои кровные и всячески стремит­ся изобрести любой способ кутнуть за счёт казны или дохода со­граждан. Однако до такого разгула, как у нас, им далеко пока. Там никому и в голову не придёт, что можно, скажем, в обед собрать пол-управления или департамента Главной Администрации стра­ны и увести трапезничать в один из фешенебельных ресторанов, открытых неподалёку специально для этих целей. Это исконно наше изобретение, как и сногсшибательные бани с общим бассей­ном и девочками, расположенные в старинных подвалах, напро­тив парадного входа в Конституционный суд, под одной из глав­ных чиновных площадей столицы. Так что наверху тебя началь­ство дрючит, ну, а в подвале ты уже сам душу отводишь! И ещё не известно, где больше удовольствия, наверху или в сумрачных УГРовских казематах, а главное, кому от этого лучше — тебе или твоему начальнику. Вот такие прелести в главном городе страны, а уж о провинциальных нравах и говорить не следует!

Конечно, в российском разгуле главное — задать правиль­ный тон и темп застолью, а это зависит от управителя столом или, по-базарбузучьи — тамады. В нашем случае в питейном заведении люди собрались дошлые, вместе прошедшие и моря водки, и отроги наветов, и зыбучие пески интриг. Оказалось, что у всей этой разномастной братии были свои неписаные законы, даже свой дуайен — здоровенный, лысый дядька, сыплющий шутками направо и налево, при этом уже пятнадцатый год ис­полняющий обязанности наместника по Уй-Щегловскому уделу. Ему и было поручено ведение стола. Тосты или заздравницы, как сейчас принято говорить, мало чем отличались от обычного чиновного застолья, а после пятого стакана и вообще перешли в сугубо служебное русло. Почему-то так уже у нас заведено — на работе больше говорить об отдыхе и любовных похождениях, а за дружеским столом о службе да чаяниях народных. Намест­ники Наместника ничем от своих собратьев, удобно рассевшихся на всех ветках государственного древа, не отличались. Заздравницы говорились по кругу, но из-за малочисленности избранной компании, скоро пошли на второй виток, вот тут и пришла оче­редь тех полуправдивых разговоров, к которым Енох с интересом прислушивался, чтобы выловить из них разные сведения об из­наночной стороне своей будущей службы.

— Господа! Господа! Вы слышали, что нашего Воробейчикова собираются отправить на повышение? — возвестил сипло­ватым голосом наместник по Усть-Балде Бубницкий, господин правильной наружности, в прошлом жандармский ротмистр.

— И в который это уже раз? — не без сарказма в голосе ото­звался тамада. — У нас что ни день, то пятница! С какой это стати его забирать, да и куда?

— Говорят, в министры обороны...

— Ну, уж это-то точно враки. Как у нас министром может быть военный человек? Вы только вдумайтесь — «министр обороны» и «генерал»! Уже в близкой постановке этаких слов сокрыта крамола. Мы что, воевать с кем-нибудь собрались, да и главное, как на всё это посмотрит мировое сообщество? Нет, господа, генералам у нас к министерскому креслу в военном ве­домстве путь заказан. И я считаю, что это правильно. У военных осмотрительности и гибкости недостаточно...

— Помилуйте, да отчего же так? Вон новейшая история зна­вала примеры, когда люди в погонах возглавляли это министер­ство, — попробовал заступиться за служивое сословие Енох.

— Милейший Енох Минович, — смачно хрустя огурчиком, нравоучительно произнёс Тангай-бек, наместник по Обькоманскому уделу — погоны погонам рознь. Вот возьмите мои или, скажем, того же Бубницкого, да и любого из здесь сидящих, у нас у всех особые погоны, хотя с виду и похожие на армейские. А всё почему? Да потому, что служили мы по другому ведомству и имели честь состоять в жандармском корпусе его Величества тайной канцелярии. Вот к нам-то и доверие другое, так что те не­многие, занимавшие этот высокий пост в былые времена, как раз и были выходцами из глубин нашей родной голубой шинели или уж, по крайней мере, исправно с нами сотрудничали.

— Да бросьте вы, господа, всё о служебных делах говорить! Извольте новый анекдотец, — вклинился Юнус Маодзедунович.

— Валяй, Юнус, да попошлее, а то развели здесь, понима­ешь ли, военно-кадровый балаган, — подбодрил его граф Лапотко, — за девицами впору посылать, а оне всё шефа на повышение шлют! Нам что, при нём плохо что ли живётся? Нет, и это всяк скажет, так чего же тогда каркать? Вот пришлют какого-нибудь дуболома, вот тогда запляшем. Давай свой анекдот.

— Было у отца три сына...

— Два умных, а третий русский... — перебил его, подхохатывая Тарабарабуриев, наместник по Уйлатайскому уделу.

— Да не перебивай, а то за испорченную песню оштра­фую, — прицыкнул на него дуайен.

— Было у отца три сына. Выросли детки. Вывел их отец в чисто поле, дал в руки по стреле калёной и говорит: «Натяните, сыночки, ваши тугие луки, пустите стрелы в разные стороны, где у кого стрела упадёт, тот там свою любовь и найдёт». Стрельнули детки, и попал старший среднему в жопу, а младший себе в руку.