Холоп августейшего демократа

Машенька не успела ни обидеться, ни испугаться, она лежа­ла на земле, плотно прижатая сверху Енохом, даже не успевшая сообразить, как он её повалил.

— Маша, — приподнимаясь на руках, произнёс мужчина, — дело, кажется серьёзное, лежите спокойно и не вздумайте поды­маться, мне показалось, что это в нас только что стреляли. — Он осмотрелся вокруг и прошептал: — На четвереньках, быстрень­ко, за мной вон к тем камням. — Неповоротливо, но проворно, как какой-то крупный зверь, он, смешно вихляя толстым задом, подался к трём большим продолговатым камням, лежащим над откосом, откуда вероятнее всего и стреляли.

Машенька, наверное, только сейчас по-настоящему испугав­шись, покорно следовала за Енохом, больно сбивая о камни локти и коленки. На какое-то время она потеряла из виду его медвежью фигуру, а когда добралась наконец до камней, с ужасом увидела, что его там нет. Машинально пытаясь отряхнуть с брюк зелень и землю, она переползла ближе к краю среднего камня и загля­нула за него. Крик ужаса застыл в горле. Прямо перед ней сидел здоровенный бандит, беспомощно прислонившись к горной рас­щелине, оружие валялось рядом в луже ещё плывущей по мел­кому песку крови. Карие, широко раскрытые глаза неподвижно глядели куда-то вверх. От неожиданности слёзы сами собой хлы­нули из глаз, девушка отшатнулась назад, отползла подальше и, прижавшись к камню, стала испуганно оглядываться. Туман уже давно растаял, обложными облаками солнце было словно разма­зано по всему небу. Священная гора скрылась с глаз. От безыс­ходности и страха слёзы высохли, немножко успокоившись, де­вушка, плотнее прижалась к серой каменной стенке и никак не могла решить: следует или не следует ей позвать Еноха? Стоящая вокруг тишина невольно заставила её прислушаться. Слева кто- то, тяжело дыша и спотыкаясь о камни, поднимался по скале.

16

В Кремле стоял форменный переполох. Назревал самый на­стоящий конфуз. Мало того, что великая держава готовилась к от­ветственной передаче высшей конституционной должности, и сама процедура находилась, можно сказать, в самой что ни на есть кульминации. Да-да! Его величество Августейший Демократ го­товился передать всю полноту своей неограниченной власти не­посредственно самому себе. Конечно же, эта торжественность не происходила так себе, с бухты-барахты, а выливалась в самые настоящие равные, прямые и всеобщие выборы. А как же, ина­че нельзя! Демократия-с! Согласно давней традиции, Преемник ну никак не мог оставаться в своей высшей вакансии более двух раз. Так, как во всём цивилизованном мире: раз избирают, другой раз переизбирают и всё. Конечно, можно какой-никакой заговор заплести, приморить своего преемничка, после, скажем там, по­лугодичного властвования можно, конечно, но не рекомендовано всемирной хартией, да и времена нынче не те! Кругом всеобщие свобода, равенство и полнейшее братство. Чего, собственно гово­ря, мутить-то зазря? И тут вдруг на тебе — конфуз!

И сидит этот «конфуз» в приёмной первого лица государ­ства в неурочное время, немым укором нашей отечественной расхлябанности и головотяпству. Хотя, собственно, почему голо­вотяпству? Ну что мы за люди такие, хлебом нас не корми, а дай только голову пеплом посыпать да оклеветать себя почём зря! И что противно, загадим себя полностью и довольны, а люд-то окрестный верит и шугается от нас, ровно от прокажённых.

Наверное, именно так и думал канцеляроначальник Авгу­стейшего Ибрагим Иванович Сучианин, понуро взирая на за­граничную бестию, невесть за какой надобностью припёршего­ся в наши палестины. Вот прилетел, никто его не встретил, так как никто и знать о его прилёте ничего не знал, а, видите ли: «Спасибо, меня польские друзья подбросили»! Подбросили, да ещё «ляхи»! Эти всю жизнь нам чего-нибудь норовят подсунуть! Ну подбросили, так и сидел бы в ихних посольствах, чего же по Кремлям шляться без предупреждений вздумал? И пропуск у него вездеходный, спецмирового образца, таких-то на всём земном шаре не более трёх десятков наберётся. В нашей державе всего четыре, да и то — у каких людей!

А заморец-то самый что ни на есть важный, аж из-за само­го океяну, чёрный, ровно головня, с раскосыми глазищами и бе­лыми, яко дым, курчавыми волосами. Инициалы его басурман­ские — МПС, расшифровывались смешно — Магомедченко Пафнутий Смитович. Именно так он и представился Ибрагим Иванычу, прибавив, что, дескать, прибыл по срочному делу к Ав­густейшему Демократу. Выслушал всё это бессменный канцеля­рист, (при месте-то он уже и не упомнишь с какого Преемника), а про себя думает: «И где же я тебе, милок-то, Августейшего ра­зыщу после обеда? У нас ведь не токмо искать, а даже и подумать о беспокойстве Высочайшей особы в это время опасно. Пёсьи уши прослышат и всё — тю-тю!»