Холоп-ополченец [Книга 1]

— Ладно. Попытаю. Добром-то оно, понятно, лучше. Только сговориться-то мне с ним неспособно. Уж ты будь другом, Артюшкин, поезжай к нему сам, и все ему растолкуй, что я тебе сказал. А я тебя погожу.

Мордвины тем временем перебрались вброд через реку и, выстроившись на этом берегу, медленно подъезжали. Артюшкин кивнул Михайле и поехал навстречу Варкадину.

Михайла отъехал в сторону и ждал, чем у них кончится. Он видел, как Артюшкин поравнялся с Варкадиным и что-то ему долго говорил. Варкадин слушал его молча и только изредка мотал головой, точно от овода отмахивался. Потом он поднял голову, оглянулся, увидел Михайлу и махнул ему рукой. Михайла подъехал.

— Не хочешь с мордва итти? — спросил он.

Михайла молчал.

— Ну, ты меня сегодня спасал, — сказал он. — Не хочу твой насилу держать. Иди Дмитрий царь. Скажи, мордва за него воевать ходит, — чтоб он потом не грабил мордва, землю не брал, лес не брал. Будешь царю так говорить?

— Скажу, — уверенно ответил Михайла. — Скажу — мордва хороший народ. Не надо ее обижать.

Варкадин кивнул головой.

— Ехай тогда. Дорога знаешь?

Михайла кивнул, потом низко поклонился Варкадину.

Только когда Михайла проехал несколько шагов, он вспомнил, что ничего не сказал про своих обозчиков. Но возвращаться и просить Варкадина отпустить и их он не мог. «Может, они и сами уйдут», подумал он и решил на всякий случай подождать их до ночи в ельнике. Ну, а уж если не приедут, — что поделаешь, придется одному пробираться.

Уж смеркалось, опять принялся накрапывать дождь, зато ветер совсем стих.

Михайла привязал лошадь к белому стволу березы, торчавшей между зелеными елями, а сам выбрал на опушке старую ель и, забравшись под густой зеленый шатер, стал следить за дорогой, проходившей недалеко от опушки. По ней медленно тянулось мордовское войско. Теперь, когда Михайла смотрел на них со стороны, ему казалось, что их гораздо больше, чем было на поляне. Голова уже скрылась за поворотом, а мимо все еще скакали мордвины. Наконец показалась пешая толпа мужиков. Но с обеих сторон около них ехали мордвины на лошадях.

«Где ж им уйти?» подумал Михайла. Следом за мужиками шло стадо коров и овец, десятка два-три запасных лошадей и наконец несколько возов.

Совсем стемнело. Михайла слез с ели, вышел в открытое поле и посмотрел вверх. Дождик перестал, и в одном месте небо было гораздо светлее: видно, месяц хотел выглянуть, и не мог. Лошадь тихонько заржала, точно ей страшно стало одной в лесу. Да и ему-то страшно было. Михайла прошел к лошади и погладил ее по шее. За пазухой у него еще сохранился слипшийся ломоть хлеба. Михайла отломал половину и дал лошади, а другую стал жевать сам.

Скоро обозчики прийти не могли, им придется ждать ночи. Михайла забрался под низко свесившиеся ветви старой ели, сел у самого ствола и прислонился к нему. Здесь было сухо, не холодно и так тихо, точно все кругом заснуло. Понемногу и его стал клонить сон. Вспомнилась Марфуша. Как она на него ласково посмотрела, когда он утром в горницу вошел… да и Дорофей Миныч тоже ласково смотрит, и Домна Терентьевна. За рукав его Марфуша тянет и на колени становится, и он с ней, а Дорофей Миныч иконой их благословляет. Отдает, стало быть. Только что это? — дверь вдруг распахнулась, Козьма Миныч шагнул, увидал их и вдруг как завоет — и на них! Михайла схватил Марфушу и скорей на лошадь, а лошадь ржет и итти не хочет, а Козьма Миныч бежит за ними, кричит: «Я тебя, свистун!» — и хватает за шиворот. Михайла рванулся… Господи, что это! Где это он? Темно, лошадь ржет, копытом землю бьет, и вой слышен. Волки, должно быть. Михайла вскочил. Шею не поворотить, свернул, должно быть. Он выскочил из-под ели. Лошадь била копытом и вся дрожала. Он быстро отвязал ее и вывел на опушку. Там было светлей. Тучи разорвались, и месяц светил сквозь тонкое облачко, точно сквозь занавеску. Из глубины леса опять послышался вой. Михайла вскочил на лошадь и уж хотел выехать на дорогу, как вдруг откуда-то издали послышался топот. Неужели Варкадин отдумал и послал за ним погоню?

В груди у него заколотилось. Весь он дрожал, точно мальчишка, заблудившийся ночью в лесу.

Он слез с лошади, завел ее опять за деревья и сам спрятался под ель на опушке.

Топот все ближе, а вой затих. Проедут мимо или искать станут в роще? Вот из-за поворота показались лошади и люди на них, а только над головами луки не торчат. Ближе подъезжают. Да это ж мужики, русские! Неужто обозчики? Откуда ж лошади у них?

Ну, да хоть и не они, а всё не мордвины. Михайла вышел на опушку и крикнул срывавшимся голосом:

— Эй, люди добрые! Куда путь держите?

— Михалка! Ты это? Михайла! Вот ловко!

Через минуту обозчики окружили Михайлу:

— А лошадь-то твоя где?

— Моя-то здесь. А у вас-то откуда лошади?

— Бог послал, — сказал Ерема.