Холоп-ополченец [Книга 1]

— Молчи ты! — прикрикнул на него отец. — Вишь, напугалась она.

— Так чего ж? Прогнали ж их, — оправдывался Степка.

— Святые угодники! Страсти-то какие! — запричитала Домна Терентьевна, как только все замолчали, в то же время крестя Марфушу. — Прогнали, сказываешь? Как их, окаянных, прогонишь? Чай, их нечистый насылает. Сейчас прогонят, а сейчас они вновь прокинутся. О-хо-хонюшки! По грехам нашим. — И сразу же она обернулась к Дорофею и заговорила плачущим голосом: — Уморишь ты нас, Дорофеюшка, смертью скаредной. Не жалеешь ты дитя свое рожоное!

Но Дорофей и сам был встревожен. Пока трусила только Домна, он не обращал большого внимания. Марфуша раньше как будто вовсе не боялась мордвинов. А сегодня вдруг так напугалась.

— Ну, ну, дочка, — заговорил он, неловко пытаясь оторвать ее руки от лица. — Ну, чего ты? Боязно? Ништо. Ну чего ж, коли вам тут впрямь боязно, а братец зовет. Ну, чего ж? Соберу вас да нонче же и отправлю в верх с Нефёдом вот и со Степкой.

Марфуша продолжала всхлипывать.

— Отправишь, сказываешь? — переспросила Домна Терентьевна. — А сам-то как же? Неужто здесь на низу останешься? Да чтой-то ты, Дорофеюшка! Да я все глазыньки себе выплачу — как ты тут один жить станешь? А ну как мордвины на тебя?

— Полно, Домна Терентьевна. Ничего мне не станется. Чай, и братца тоже пожалеть надо, — сказал он со смехом. — Экую прорву гостей принимать.

— Тятенька наказывал, — вставил Нефёд, — чтоб вы не тревожили себя. Он сказывал, что все, мол, от него будет. Все довольствие. У нас, сказывал, про всех хватит.

— Поблагодарствуй братца, Козьму Миныча. Скажи, я, мол, на него всегда в надежде. А только мне никак невозможно все тут враз покинуть. Ты и сам хозяином растешь, Нефёд. Сам понимать можешь. Хлеба у меня тут полны амбары. Долго ль замки сбить? Нищими-то тоже остаться не сласть. Вот погожу маленько. Алябьев воевода мордвинов подале отгонит, я тотчас обоз и отошлю в Москву по первопутке. Многие тут у нас сбираются. И охрану себе сговорим. Как справлю все, так и переберусь к вам. Принимайте гостя.

Нефёд внимательно слушал дядю и одобрительно кивал головой.

— Ну, чего скажешь, племяш? — спросил Дорофей, дружески похлопывая его по плечу.

— Это как есть, дяденька, — уверенно сказал он. — Как возможно, чтобы добро пропадало. Это и тятенька завсегда…

— А я с тобой останусь, тятька? — перебил его Степка, не очень приветливо поглядывавший на двоюродного брата.

— Чего ж со мной, дурень? Слыхал, мать с сестрой повезешь. С ими и останешься.

— Ну, я все одно ежедень буду до тебя прибегать, — пробормотал Степка.

Дорофей сделал вид, что не слышал, и обратился к Домне:

— Ну, Домна Терентьевна, сбирайся. Много-то не набирай. Не за море. Занадобится что — завсегда привезть можно. Так, что на первую руку тебе да Марфуше надобно.

— Тотчас, тотчас соберусь, — заторопилась Домна. — У меня все наготове. Марфуша, доченька, — тронула она ее за плечо, — полно тебе плакать. У дяденьки, чай, в верху веселей будет.

Тут только Марфуша опомнилась, удивленно посмотрела кругом и остановила взгляд на отце.

— Слышь, доченька, не опасайся, — проговорил Дорофей, ласково погладив ее неловкой, слегка трясущейся рукой.

— А ты, тятенька? — тихо спросила Марфуша.

— А я посля, доченька. Тотчас не могу. Дела меня торговые держат.

— Тятенька, — робко заговорила Марфуша, встав и нежно прижавшись к отцу, — тятенька, может, позволишь мне с тобой остаться? Пущай мамынька…

Дорофей слегка отодвинул от себя Марфушу и проговорил удивленно:

— Пойми вас, баб. Ревела ж тотчас со страху, что мордвины придут, а тут, на-ко — остаться позволь.

У Марфуши глаза опять налились слезами.

Телеги двигались к Верхнему городу.

— Ну, ну, полно-ка ты, дочка. — Дорофей прижал к себе Марфушу и поцеловал в голову. — Сбирайся. Не навек, чай. Вот налажу тут все и приду к вам.

В доме поднялась суета. Дорофей послал Степку велеть запрягать две телеги. Феклуша, Аксюшка и другие девки носились вверх и вниз — в светелку, в кладовку, в естовую избу, выполняя путаные приказания хозяйки. Сама Домна Терентьевна, кряхтя и отпыхиваясь, опустилась на колени перед большой укладкой и в десятый раз перебирала самые нужные уборы, сарафаны, убрусы, кички, однорядки. У братца, наверно, почетные гости бывают, а то и служилые или дети боярские, может, и из заморских гостей кто — так не ударить бы в грязь лицом. И Марфушу к обедне вывести было б в чем. Может, она судьбу свою там найдет. О-хо-хо! Забот-то полны руки. И тут всё без хозяйского глаза останется. На Дорофея Миныча как положишься?.. И Домна Терентьевна вдруг, забыв укладку, тяжело, со стоном подымалась с колен и бежала колыхаясь в естовую избу пли в кладовку наказать стряпухе, чем кормить Дорофея Миныча, как он один останется; лишний раз пересчитать банки с вареньем, бочонки с огурцами, горшки с грибами и поставить метки на карнизе; в сотый раз пригрозить Феклушке, что коли что пропадет, она с нее всю шкуру спустит.