Холоп-ополченец [Книга 1]

— Вот я тебе грамоту приготовил, — сказал он, подходя к Михайле, — и коня велел выдать. Поезжай скорей в Калугу и скажи Ивану Исаичу, что я уж давно к нему гонца посылал, звал его сюда. Видно, перехватили гонца. Я дожидался, дожидался Ивана Исаича, а там вести до нас дошли, что не выйти ему, осадили его московские войска кругом. А ноне Телятевский князь на выручку ему пошел, может, уж и прогнал Шуйского. Так ты скажи Иван Исаичу, чтобы не медлил он. У нас тут войска не мало. Тысяч с двадцать будет, да он своих приведет, — тысяч с десять у него, чай, наберется? Вот только мужиков, чай, много? Какой от них в бою прок?

Михайла удивленно посмотрел на него.

Шаховской сразу заметил это и прибавил:

— В осаде сидеть, на это они молодцы! А в поле не обучены они, и пищалей у них нет.

— Они и без пищалей под Москвой вот как бились! — обиженно проговорил Михайла.

— Кто про то говорит, — успокоительно сказал Шаховской. — Вон, как верного человека Иван Исаичу послать довелось, так он тебя выбрал. Стало быть, доверяет. Пускай сюда идет, мы всей силой на Шуйского ударим, может, и побьем их вконец.

— Только бы царь Дмитрий Иваныч пришел, весь бы народ хрестьянский встал, — повторил свои всегдашние слова Михайла.

Шаховской нетерпеливо передернул плечами.

— Ишь уперлись вы с Иван Исаичем, ровно быки. Ну чего вам так Дмитрий Иваныч люб? Ты ведь, к примеру, и не видал его, а тоже — Дмитрий Иваныч! Ну, чем тебе Петр Федорович не царевич?

— Что про то молвить, коли царских кровей, стало быть, мы завсегда… А только лишь скажи ты мне, князь Григорий Петрович, не обессудь на таком моем слове. А как, значит, насчет воли? Как Дмитрий Иваныч богом клялся Иван Исаичу волю холопам дать. А Петр Федорович как? Коли на царский стол сядет?

Шаховской усмехнулся.

— Вот ты про что! Даст, ведомо, даст! Только бы нам Шуйского согнать и на Москву пробраться, тотчас всем холопам волю дадим. Так всем и сказывай.

Михайла посветлел.

— Ну, коли волю посулит, подымется весь народ, уж про то что и молвить. Верно я говорю, Невежка? — обернулся Михайла к спутнику.

— Вестимо, за волю кажный холоп биться станет, — проговорил Невежка довольно угрюмо. — Едем, что ль, Михалка, — прибавил он нетерпеливо.

— Ладно, идите на задний двор, там вам конь готов и запасу в дорогу я велел дать. Торопите лишь Иван Исаича, скажите — его только и ждем, чтоб на Москву итти.

Михайла кивнул, и они с Невежкой, поклонившись низко Шаховскому, быстро обогнули дом. На заднем дворе они нашли и своего коня и нового. Стряпуха вынесла им довольно большой мешок и сказала, что положила им хлеба, пирог и жареного гуся. Михайла с Невежкой переглянулись. Такой снеди они и не видывали. Сказав спасибо, они сели на коней и поскакали.

У городских ворот стоял теперь караул, и Михайлу спросили, кто он такой и куда едет.

Но когда Михайла показал грамоту Шаховского за его печатью, их сразу же пропустили.

Теперь, когда оба они были на лошадях, они смело могли на второй день добраться до Калуги — только бы Ока не подвела.

Не успели они отъехать от городских ворот, как Невежка придержал лошадь и обратился к Михайле:

— Михалка, слышь, може, отпустишь меня до дому? А?

Михайла натянул поводья и удивленно посмотрел на Невежку.

— Да ты что, Невежка? Аль не слыхал, что князь говорил? Вот придет сюда Иван Исаич и враз на Москву ударят. Войска-то у них, гляди, сила какая.

— Так-то оно так, Михалка, а думаешь, тот царевич — Пётра, что ль, его зовут? — и впрямь волю нам даст? Ему, гляди, лишь бы пображничать.

— Полно ты, Невежка! Молод он, ну и гуляет. Как на царство сядет, остепенится, чай. Да и пошто он? Придет же Дмитрий Иваныч. Слыхал? Сам он того племяша вызывал. Вместях они, стало быть. Да и Шаховской князь коло них. Да и Иван Исаич наш. Тот уж не выдаст!

— Иван Исаич, ведомо, не выдаст. Сам из холопов, — согласился Невежка. — А все раздумаешься порой. Забрели мы бо знат куда, а будет ли прок, как знать?

— А ты не раздумывай, Невежка. Иван Исаич, чай, не ме́не нашего понимает, идет же. Вовсе по-новому у нас жизнь пойдет. Аль не хочешь? Чего там, Невежка, скачем живей, а там с Иван Исаичем враз на Москву. Шуйскому-то порастрясем пузо.

Михайла ударил лошадь, Невежка покачал головой, но все-таки поскакал за ним.

XV

Первый вечер и на дороге и в тех деревнях, которые они проезжали, все было так же тихо. Заночевали они в Павшине, на берегу Упы.

Но дальше, на второй день, стало заметно, что жители не спокойны. В деревнях у околиц толпился народ, переговаривались, всматривались в даль, куда ехали Михайла с Невежкой. Кое-где их окликали и предупреждали, чтоб они лучше переждали — не тихо там, впереди. Слышно, бой идет. Телятевский князь с царскими воеводами бьется. Михайла после того только сильней подгонял своего резвого конька, так что Невежка с трудом поспевал за ним.

Около полудня навстречу им показался всадник. Он изо всех сил гнал коня, но сам как-то шатался в седле. Когда он подскакал ближе, Михайла заметил, что правая рука у него болтается и весь рукав пропитан кровью.

— Ты отколь? — окликнул его Михайла.