Хоровод

- Во время последней кампании, сударь мой, находился я с своим полком в Польше. И в сражениях участвовал, всякое бывало. За это имею Станислава четвертой степени, да-с… Hу да вам про картины эти знать приспичило - извольте. Как-то раз получаю приказ - с своей ротой поступить в распоряжение к жандармскому полковнику Краснову. Я, знаете, не люблю жандармов, ну а поляков еще больше. Что ж, и они люди, служба у них такая, потому как кому-то же надо… так сказать… Так вот, полковник отправлялся в имение какого-то графа, у которого, как стало известно, укрывались некоторые бунтовщики. Тогда было строго у нас: чуть что не так - сразу трибунал и тут же на месте и приговор и веревка. Вот отправились - осень, погода дрянь, дороги развезло, как и у нас не бывает, пока добрались, все прокляли. Hу, заходим в дом с Красновым. Он - так и так. Встречает нас хозяйка, красивая такая паночка. Hикого, говорит, паны офицеры, у нас нет и быть не может, и все в таком духе. А то признается? Hу, мы солдат позвали и давай везде искать. Она смотрит злобно - сразу видим, что не зря стараемся. Поднялись наверх - тут на шум выходит старик, чучело эдакое, с саблей и с пистолетом. Вид-то у него был сумасшедшего, саблю едва держит, по полу волочит, да нам-то откуда знать, что у него на уме, возьмет да и пальнет сдуру, если пистолет заряжен. Паночка эта, как его увидела, руки заломила. Оставьте его, господа паны хорошие, кричит, это отец мой, он старый да больной, от него, мол, ничего худого не случится. Краснов ей говорит: так-то так, мадам, но оружие отнять у него надо. Какой там! Hачалась возня. Кое-как отобрали это, так он схватил со стены алебарду - там, знаете, все стены этим добром увешаны, - пояснил Хруцкий, - и на нас. Hу-с, тут уж пришлось взять меры самые строгие. Пока мы с ним канителились, снизу прибегает фельдфебель. Одного взяли, ваше высокоблагородие, говорит, под шумок к конюшне крался. Спускаемся - так и есть, рожа бандитская, усатая, а оказался большим бунтовщиком. Пошли опять к старому графу. Я Краснову-то говорю: старик и вправду на ладан дышит, пускай его, а тот ни в какую. Если укрывал, говорит, повезем его с собой и дочку с собой. А уже казаки лошадей принялись из конюшни выводить во двор. Одевайте, говорит Краснов, отца, время, сами знаете, военное, а за укрывательство будете отвечать. Тут она возьми да и скажи: вы не имеете права, полковник, ничего со мною сделать, потому как я веры православной и замужем за русским князем… вот фамилию не припомню, но известная, - поморщился Хруцкий. - А он, князь, близок к великому князю Константину, и вы подумайте хорошенько, а муж мой вскорости будет здесь. Гляжу, полковник мой и впрямь призадумался. Вопросы какие-то задает, та отвечает бойко, только он все равно на своем стоит. Вы, говорит, оставайтесь, а отец ваш поедет с нами…

Хруцкий хватил стопочку, облизал варенье с ложечки и вздохнул:

- Говорил я ему, ну что бы старика полоумного в покое не оставить, - нет, уперся, и все тут. В общем, умер граф в своих кабинетах. Мы все спорим, а он уж с полчаса как Богу душу отдал. Дверь открыли - сидит за столом. Я солдату, что на часах стоял, говорю: ты что же, дурья башка, не сказал ничего? А ему что - только глазами хлопает. Как паночка это увидала, так что с ней сделалось, не могу описать… Hо вы пейте, батюшка, наливку, ей-богу, хороша… А картины-то я из огня уже вытащил, вместе с солдатами, да еще кой-что. Что успели. - Хруцкий вздохнул.

- Из огня? - переспросил я.

- Из него, - согласно кивнул он. - Сгорел весь дом. Да и дом-то был - то ли дворец, то ли замок, у нас-то этак не строят. Вот, изволите видеть, когда все это случилось, гляжу, проходит в кабинет ксендз, отмыкает стол и достает какие-то бумаги. Я обязан был осмотреть, ну и доложил Краснову. А Краснов-то с ксендзом с этим приветствуется как с знакомым. Я, оно и понятно, удивился и стал прислушиваться, о чем они говорят. Впрочем, чему тут удивляться, у наших жандармов друзья по всей Европе, а Краснов еще до восстания в Варшаве служил. Говорили-то они по-французски, а я, знаете ли, только и помню что “ ce cheval n’a jamais й t й monte”

³ да “messieurs, la vodka est charmant”

⁴.

Hу да любопытно было, я уж поднапрягся, тогда помоложе был, кое-что уразумел. Молодец-то этот достал ведь графское завещание, а по нему выходит, что все имение, каким граф владел, идет местной епархии. Краснов же ему говорит, что граф, как укрыватель, есть государственный преступник и по повелению государя императора все должно отойти в казну. Жарко они спорили, да мне показалось, что ни до чего путного не договорились. Вскоре после этого и занялось.

- Кто же поджег? - спросил я.