Хожение за три моря Афанасия Никитина (другой перевод и текстологическая обработка)

¹²⁵да яхонтов— яхонт (от арабск. якут), драгоценный камень, обычно сапфир («яхопт небесный»), реже рубин («яхонь красный»). Последний чаще пазывали лал (например, «лал бадахшанский»), т. е. «красный», от перс, «лале (тюльпан)», отсюда русск. «лал». Интересную зарисовку представлений в средние века о яхонтах приводит Абдар Рахмак ал-Хазинп в трактате «Книга весов мудрости» (XII в.). Книга сохранилась в трех рукописях, одна из которых в ленинградской Публичпой библиотеке им. М. Е. Салтыкова-Щедрина, две других — в Индии (в Хайдарабаде и Бомбее). «Когда простые люди услышали от ученых, изучающих природу, что золото — самое благородное из тел и самое зрелое и совершенное по соразмерному строению, они уверовали, что оно постепенно дошло до этого, пройдя через состояние других плавких тел, п что его золотая сущность была свинцом, затем оловом, затем медью, затем серебром и лишь после этого достигла совершенства золота. Но простые люди при этом не знают, что они (ученые) подразумевают под этим только то же самое, что говорят о человеке, приписывая ему такие качества, как совершенство, соразмерность в характере и внешнем виде, но не считая, однако, что он был сначала быком, затем преобразился в осла, затем в лошадь, затем в обезьяпу и только после этого стал человеком. Но вот подобное этому они вообразили в отношении разных видов яхонта и утверждают, что он сперва бывает белым, затем чернеет, синеет, желтеет и лишь после этого становится красным, достигнув предела (совершенства), причем они не видели все (цвета) собранными в одной копи» (Научное наследство. М., 1983, т. VI, с. 61—62). т. VI, с. 61—62). Это образное сравнение взято автором из трактата ал-Бируни «Об отношениях между металлами и драгоценными камнями по объему», что свидетельствует об известности этого произведения в Индии.

¹²⁶

фуна— серебряная монета, 42 фаны составляли одну золотую вараху. По определению Мипаева, 16 золотых фун приравнивались одной золотой варахе (Минаев, с. 130).

¹²⁷до бесерменъскаго улу багря

— улу байрам, великий праздник, то же, что курбан байрам (праздник жертвоприношения), один из главных праздников в исламе, отмечается 10—13 числа месяца зу-ль-хиджжа по мусульманскому лунному календарю, соотношение которого с солнечным календарем меняется ежегодно. Далее Афанасий Никитин указывает, что праздник состоялся в середине мая; это позволяет установить год — 1472 г. (см. статью «Хронология путешествия Афанасия Никитина»).

¹²⁸Великъ день бывает... первие

... баграма— Афанасий Никитин ошибочно пытается установить постоянное соотношение переходящих праздников христианского и мусульманского календарей. Его указание на то, что пасха бывает раньше байрама «за' девять или десять дни», основано на наблюдении им такого соотно- шенйя в первый год пребывания на чужбине (1470 г.). Пользуясь своим «прави-

лом», Афанасий Никитин определял примерные сроки пасхи в Индии. Невозможность точного определения им дней пасхи объясняет нам сам Афанасий Никитин, рассказав, что взял с собой «книги» (где, следовательно, были указания на сроки пасхи в последующие годы), но книг этих он лишился вместе со своими товарами. Указания же его на дни мусульманских и индуисских праздников, которые он наблюдал в Индии, вполне определенны и точны. См. прим. 99, 427, 154, 187, 199, 210.

¹²⁹

а иду я на Русъ— это первое упоминание в «Хожении» о том, что Афана

сий Никитин собирается вернуться домой, еще не имеет конкретного характера; далее он сам говорит: «Пути не знаю, иже камо пойду из Гундустана...»

(см. прим. 179). После этого лирического отступления (ср. с. 131, фрагм. IX) изложение как бы перебивается разделом справочного характера о расстояниях между отдельными землями Индии и более отдаленных восточных стран; затем Афанасий Никитин вновь возвращается к личному рассказу о праздновании им пасхи в мае в Бидаре (см. прим. 154). Можно представить поэтому, что комментируемый текст писался до мая 1472 г. Судя по дальнейшему контексту, Афанасий Никитин окончательно решил вернуться из Индии в конце второго года пребывания в Индии; «въ пятый же Великый день възмыслилъ ся на Русь» (Л, л. 456; Т, л. 389 об.).